Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса - [33]

Все это так, но тем не менее трудно представить, что любой серьезный экономист не стал бы беспокоиться из-за происходящего, причем беспокоиться до такой степени, чтобы посчитать необходимым подать сигнал тревоги. В любом случае картина выглядит неприглядной: руководитель центрального банка создал пузырь, а его преемник позволил ему раздуться до неимоверных размеров.

Тим Гайтнер играл в том кабинете роль, ориентированную на более долгосрочную перспективу. Он был заместителем Ларри Саммерса и Роберта Рубина, двух архитекторов политики Клинтона в области дерегулирования. Однако более важно другое: он был главным регулятором банков Нью — Йорка, в том числе крупнейшего из крупнейших, Citibank, с активами, которые в 2007 году составляли почти 2,36 трлн долл. Он являлся их главным регулятором с 2003 года, когда его назначили президентом Федерального резервного банка Нью — Йорка. Очевидно, что в качестве регулятора Гайтнер не видел ничего плохого в том, что делали нью — йоркские банки, несмотря на то что очень скоро им потребовались сотни миллиардов долларов правительственной помощи. Конечно, он выступал с речами, в которых предупреждал об опасности чрезмерных рисков. Но он ведь был регулятором, а не проповедником.

Третьим членом антикризисной команды Буша был Хэнк Полсон, который, как и Роберт Рубин, министр финансов в администрации Клинтона, переехал в Вашингтон после ухода с руководящей должности в Goldman Sachs. Сделав себе состояние, он решил перейти на государственную службу.

Следует специально отметить, что президент Обама, который проводил свою предвыборную кампанию на основе обещания «Изменения, в которые вы можете верить», ограничился лишь перестановкой мебели на палубе «Титаника». Представители Уолл-стрит для того, чтобы получить желаемое, воспользовались привычным для себя инструментом — инициировали распространение страхов по поводу того, что рынки могут «войти в штопор», дабы поддержать команду, которая уже продемонстрировала свою готовность предоставить банкам достаточное количество денег на выгодных для них условиях. Вместо Полсона министром финансов стал Гайтнер. Бернанке остался на своем месте: срок его пребывания на посту председателя заканчивался в начале 2010 года, но еще в августе 2009 года Обама объявил, что оставит Бернанке на второй срок, до 2014 года.

Для координации деятельности экономической команды Обама ввел в ее состав Ларри Саммерса, в прошлом заместителя Рубина, который как-то заявил, что одним из его великих достижений на посту министра финансов, который он занимал в 1999–2001 годах, было обеспечение условий для того, чтобы операции с взрывообразно распространяемыми деривативами оставались нерегулируемыми. Обама выбрал эту команду, хотя он должен был бы знать, и ему об этом, безусловно, сообщили, насколько важно, чтобы среди его помощников были новые лица, никак не связанные ни с породившей многочисленные проблемы политикой дерегулирования, ни с проведением малоэффективных спасательных операций, которыми был отмечен 2008 год (начиная с Bear Stearns через Lehman Brothers и заканчивая АIG).

Четвертым членом команды Обамы было еще одно должностное лицо, «доставшееся ему в наследство» от Буша, Шейла Бэр, руководитель Федеральной корпорации по страхованию вкладов (FDIC). В период значительного увеличения числа случаев обращения взыскания на заложенную недвижимость, когда президент Буш не прилагал никаких усилий для исправления ситуации, она активно выступала за то, чтобы предпринять хотя бы какие-то меры и помочь домовладельцам с реструктуризацией ипотечных кредитов. По иронии судьбы, по мере усиления чувства разочарования у некоторых членов новой команды Обамы Бэр, как складывалось впечатление, оставалась в экономической команде единственным человеком, готовым противостоять крупным банкам. Надо учесть, что многие попытки под теми или иными «убедительными» предлогами финансировать банки без получения одобрения от Конгресса делались с учетом позитивного имиджа FDIC, которая должна была защищать интересы мелких вкладчиков, а не выступать гарантом по банковским обязательствам или кредитам для оказания помощи хедж-фондам, покупающим токсичные активы банков по неоправданно высоким ценам.

Вот как по этому поводу высказалась New York Times: вопрос заключался в том, «научились ли они [члены экономической команды Обамы] чему- нибудь на своих ошибках, и если да, то чему именно». Обама подобрал в свою команду честных государственных служащих, настроенных на то, чтобы хорошо служить своей стране. В этом отношении никакой проблемы не было. Речь шла о том, как они смотрят на мир и как их будут воспринимать американцы. Нам было необходимо новое видение финансовых рынков, и для формализованного выражения этого видения и его реализации требовалось все мастерство Обамы и членов его экономической команды, проявленное в политической и экономической областях. Были ли выбранные люди, в такой степени причастные к прошлым ошибкам, подходящими кандидатурами для предложения нового видения и принятия жестких решений? Были ли они способны изучить историю и опыт других стран и извлечь из них правильные уроки? Многие из должностных лиц, на которых была возложена задача принятия важнейших решений, связанных с регулированием, уже давно имели непоколебимое мнение по всем этим вопросам. Из психологии известно, что существует явление, называемое «наращивание обязательств». Когда человек занимает какую-то позицию, он чувствует необходимость в ее защите. Экономика в этом отношении рассматривает ситуацию совсем в другой перспективе: что прошло, то прошло. Нужно всегда смотреть вперед и оценивать, в какой мере сработала прежняя позиция, и, если она не доказала своей полезности, менять ее на другую. Однако не стоит удивляться: в этом вопросе правы психологи, а экономисты ошибаются. Активные сторонники дерегулирования были весьма заинтересованы в том, чтобы их идеи доминировали даже в том случае, когда неопровержимые доказательства свидетельствовали о правоте прямо противоположных взглядов. Теперь, когда казалось, что им придется уступить требованиям по введению регулирования, по крайней мере в некоторых случаях, возникало опасение, что эти люди будут стараться разработать новые правила регулирования такими, чтобы они были максимально близки к их прежним представлениям. Когда они заявят, что предложенные ими регулирующие положения (например, относящиеся к очень динамично распространяемым деривативам) являются «правильными»: не слишком жесткой и не слишком мягкой золотой серединой между крайними вариантами, можно ли будет с доверием относиться к таким заявлениям?