Крутая тусовка - [54]

— Когда однажды вечером я погладила кожу одной из моих подружек, это показалось мне сладостным кошмаром, — начала вспоминать Элен. — Я никогда себе не представляла, что это может мне так нравиться. Оргазм был очень сильным. Ее движения были такими точными, такими нежными… Однако утром я не смела взглянуть в глаза моей подруге из лицея, которая, проделывая различные опыты с девочками, все-таки больше предпочитала парней. Я уже тогда не сомневалась в том, что потом она станет жить с мужчиной, создаст семью. Остальная часть моей сексуальной жизни была бурной, но на ней лежала печать стыдливости. И только Саманте удалось меня приободрить.

— Почему же она вас покинула? — поинтересовалась психоаналитик.

Элен была явно озадачена этим вопросом:

— Как вы догадались, что именно она от меня ушла?

Поскольку доктор Анук не отвечала, Элен решилась ответить:

— Это случилось солнечным днем в ботаническом саду. Она мне сказала: «Думаю, что я решусь выйти замуж». Сердце мое остановилось. Она добавила: «Знаю, ты меня возненавидишь, но мне страшно хочется иметь ребенка. Мы с тобой никогда об этом не говорили, а ты никогда меня не спрашивала, почему мне так нравится приходить сюда, сидеть здесь и смотреть на малышей. Их смех, их движения, их тонкие голоса, эта любовь, которую они отдают безвозмездно… Я знаю, что буду хорошей матерью, и хочу также, чтобы у них был хороший отец». Я запомнила каждое ее слово и повторяла их про себя всякий раз, просыпаясь с ними на устах. Я поднялась и ушла из сада, не произнеся ни единого слова. Она побежала следом за мной, схватила меня за руку: «Не уходи так, нам нужно об этом поговорить!» Мне захотелось сказать ей что-то колкое, и я произнесла: «Мне тебя жаль! Но надеюсь, что ты будешь счастлива с тем мужчиной, которому ты уже готова изменить. Я люблю тебя, Саманта». Ее поразила моя холодность. В тот же день я съехала с квартиры Сам.

— Вы плакали?

— Не сильно. В конечном счете больше всего мне было жаль Сам. Именно в то время я и пристрастилась к наркотикам. И мне стало очень хорошо.

Доктор Анук посмотрела на часы из черного дерева, стоявшие на ее столе, и произнесла, словно удар гонга, что на сегодня сеанс закончен. Поднимаясь с кресла, Элен почувствовала, как в ней нарастала холодная ярость. Она рассказала обо всем, что хранила в глубине души, а эта женщина возвратила ее вдруг к повседневной жизни, к одиночеству:

— И что вам дал мой рассказ? Вам меня жаль, или скажете, что я законченная эгоцентристка?

— Сеанс закончен, мадемуазель. Если хотите, мы поговорим об этом на следующей неделе.

— На самом деле вы не думаете ни о чем, разве что об апельсиновом соке, который вы должны купить к завтраку, или о том, что вы не успели позвонить из-за всех этих ненормальных, что приходят к вам на консультацию! Может быть, есть что-то еще, а?

— Вы уже целых пять минут говорите сверх времени, отведенного вам на сеанс. Эти пять минут я вычту из следующего сеанса.

— Можно сказать, что вы оказываете необыкновенную поддержку! Знаю, о чем вы сейчас думаете: о следующем пациенте, который расскажет вам кучу своих глупостей!

— Это вовсе не глупости, как вы их называете. До вторника, мадемуазель…

Элен была уже на ногах, а доктор Анук принялась читать досье. Сняв с вешалки плащ, Элен надела его и вышла, даже не попрощавшись. Когда она закрывала за собой дверь, ей показалось, что она услышала облегченный вздох врача.

Сидя в такси, которое везло ее вдоль берегов Сены, она убедилась в наличии своего металлического пенала в сумочке и почувствовала себя уверенней. На этом предстоящем приеме она докажет всем, что она вовсе не какая-то незрелая телеведущая. Что она — женщина, которая больше ничего не боится.

Клара Лансон, всемирно известная звезда варьете

Клара лежала, свернувшись комочком, на одном из канапе апартаментов, которые она снимала в одном из самых шикарных отелей Лондона. И рыдала, как грудной ребенок. У нее было все, но все чаще и чаще она ничего не чувствовала. В первый раз у нее возникло ощущение пустоты, когда она была на сцене одного нью-йоркского театра. И после нескольких вызовов, дойдя под гром аплодисментов до своей уборной с красными обоями, когда Стив накинул на ее хрупкие плечи большое махровое полотенце, чтобы она не простыла, она попросила его оставить ее на несколько минут одну. Этого она никогда не делала вот уже целых десять лет. Он удивился, перед тем как уйти, задал ей какие-то вопросы, был явно обеспокоенным. Когда она закрыла за ним дверь своей уборной, стены помещения начали качаться, она почувствовала, как ее что-то приподняло, а затем бросило в темный колодец. Она пришла в себя, только когда услышала нервный стук в дверь.

Поднявшись с пола, ничего не понимающая Клара открыла дверь мужу. Стив был бледен, он с такой силой прижал ее к себе, что она испугалась, как бы он не задушил ее в своих объятиях. Они оба не произнесли ни слова, но их встретившиеся отчаянные взгляды сказали им о том, что никакое объяснение не могло принести им облегчения. Стив снял с нее одежду и накинул на ее тело тонкий розовый пеньюар изо льна. Потом позвал Мари, ее личную секретаршу. Та поняла, что дело было срочным, но когда рядом находился Стив, она старалась держаться в сторонке. И поэтому осталась ждать за дверью вместе с двумя телохранителями дивы. Она была так встревожена, что успела уже выкурить несколько сигарет, несмотря за запрет курения в помещении. Когда она вошла в комнату, Клара сидела перед зеркалом туалетного столика и внимательно разглядывала свое отражение. Мари опустила глаза. В это мгновение звезда была лишь тенью самой себя. Мари повернулась к Стиву, который был настолько растерян, что у секретарши заныло сердце. Он попросил ее снять с жены макияж, помочь ей одеться и сказать ему, когда та будет готова, чтобы он отвез ее в отель. Он заявил, что она нуждалась в отдыхе, но оба они знали, что случилось нечто гораздо более важное.