И эксцентричная дама бросила трубку.
– Мам, что она сказала?
Марго передала ей слова Матильды Пундик.
– Иеесс! – вскинула руку Тошка. – Обожаю пундиковы пирожки.
– Знаешь, Тоша, ты только Тасе не говори, что ее будут прослушивать, а то она испугается, зажмется, просто скажи, что идете к тетке, которая достанет вам билеты в Большой, а уж Пундик сумеет сделать все как бы невзначай…
– Ну, мам, ты даешь! Я уж хотела ее обрадовать.
– Не надо. Ладно, я встаю, поди, включи чайник.
– Да Эличка уже стол на террасе накрыла. Семейный завтрак в воскресенье…
– Господи, и не лень ей… Небось уж и наготовила каких-нибудь вкусностей, ну как, скажи на милость, тут блюсти фигуру?
– У тебя с фигурой все в поряде!
– В порядке!
– Какая разница, подумаешь, одна буква…
– Виктория, марш отсюда!
Викторией Марго называла дочку только в крайнем раздражении. Марго ненавидела молодежный жаргон и всячески боролась с ним и дома, и у себя на фирме. Правда без особого успеха.
После завтрака, когда все уехали в город, Эличка спросила сестру:
– Нуца, как тебе Аля?
– Не разобралась еще, но все же производит приятное впечатление. А тебе она не понравилась?
– Нет, что ты, мне она очень понравилась. А девочка просто прелесть, мне кажется, она будет актрисой, в ней что-то такое есть… Но я не устаю поражаться Марго… Какая широта души, какое большое сердце…
– Элико, поменьше пафоса!
– Нуца, не будь циничной!
– Где ты увидела цинизм? Это просто дурной вкус – все время произносить высокие слова, попахивает советским радио… Кстати, ты не обратила внимания, когда сейчас иногда показывают старую хронику, какие-нибудь киножурналы тех лет, как непереносимо звучат голоса дикторов?
– Ах боже мой, я это просто не смотрю.
– Ну да, ты смотришь только сериалы!
– Ну и что? Тебе это мешает? Слава богу, Марго подарила мне отдельный телевизор. Меня сериалы успокаивают…
– А меня они раздражают!
– А меня раздражает, что ты как ни включишь телевизор, смотришь только новости, по всем каналам, от этого можно спятить, тем более, что новости в основном плохие или просто ужасные.
– А я досыта нажралась хорошими новостями при тете Соне.
– Вот потому ты и не вышла замуж!
– А ты вышла и что? Точно так же как я доживаешь свой век у племянницы…
– Я не доживаю, Нуца, я приношу пользу, я вырастила Тошеньку, я…
– А я, конечно, ее не растила!
– И ты растила, кто спорит и вообще, я иду ставить гуся.
– Левушку своего поджидаешь, гусика ему жаришь.
– Гуся все любят, ты, кстати, тоже. И вообще, хватит ворчать, идем, поможешь мне чистить орехи.
Тошка с Тасей три часа таскались по городу. Тася пребывала в непрерывном восторге и ошалении.
– Ну круто! Я тыщу раз видела Москву и в кино, и по ящику, но не представляла… ваааще!
– Пить хочешь?
– Да!
– Тогда пошли в кафе! Кофе с пирожным нам не повредит!
– Круто! А может, на улице, дешевле же!
– Не волнуйся, мать дала денег, велела ни в чем себе не отказывать! И вообще, у меня уже ноги отваливаются.
– У меня тоже! Слушай, я не поняла, мы в театр-то идем?
– Конечно, но сперва к Пундику.
– Кто это Пундик?
– Ну, Пундик это такой человек, который нас протырит на «Пикашку».
– На какую пикашку?
– На «Пиковую даму»! Это дед, когда мы с ним ходили на какой-нибудь концерт в консерваторию, всяких старух-поклонниц звал пикашками, от «Пиковой дамы».
– Значит, мой дед знаменитый на весь мир композитор?
– Ясный блин.
– Ясный блин? Теперь так говорят?
– Я говорю, про остальных не знаю. Слушай, а ты в курсах, почему дед с твоим отцом разосрались?
– Не-а, я вообще только на прошлой неделе узнала, что у нас родственники есть. Мне всю дорогу вдалбливали, что у нас никогошеньки нет, и вдруг твоя мама билеты прислала, тут уж моей пришлось расколоться, а насчет того, из-за чего поссорились, говорит, что уже не помнит.
– Надо будет у Пундика выяснить.
– Да что за Пун дик такой?
– Увидишь!
– Римма Павловна, вчера Лев Александрович обедал в ресторане «Санта-Фе».
– Один?
– Нет. Сперва дама какая-то подъехала, а потом еще Валевский и Трушкина.
– А что за дама?
– Не знаю, они расцеловались при встрече, потом Лев Александрович взял ее под руку и они прогуливались по дорожке, пока Валевский с Трушкиной не подъехали.
– Сколько лет даме?
– Не разглядел, на ней шляпа была, а так ничего себе дама, фигуристая.
– После обеда куда она девалась?
– С Трушкиной на машине уехала.
– А, поняла. Ну что же, Федор, спасибо за службу.
Ах ты сучка, подумал Федор. Так я тебе правду и скажу, жди-дожидайся.
Римма Павловна долго убеждала мужа в том, что в его возрасте, с его нервами и работой, он не должен сам садиться за руль. Нашла неплохого парня и, когда Лев Александрович привык к нему, как-то вечером сказала Федору, что будет платить ему двести долларов в месяц помимо зарплаты за сведения о муже. Федор был честный и передал разговор хозяину, который ему очень нравился.
Тот усмехнулся и сказал:
– Федя, брат, ты согласись, бери с нее эти двести баксов, но информацию корректируй, а я тоже в долгу не останусь.
В результате зарплата Федора значительно увеличилась, чему он и его жена были очень рады.
– Ну, как тебе квартира? – спросила Марго.
– Марго, пожалуйста, ущипни меня, мне не снится все это?
