Крушение - [94]

Комола умоляюще сложила руки.

— Прошу вас, не говорите обо мне ни с кем.

— Я долгое время никого и ни во что не посвящал… Молчал даже тогда, когда это навлекало на меня несчастье. И лишь несколько дней назад, уверенный, что это тебе не повредит, поведал о твоей судьбе одному семейству. Но мне и сейчас кажется, что это обстоятельство скорее принесет тебе пользу, чем вред. Дядя, вероятно, слышал об Онноде-бабу и его дочери…

— Конечно, я знаком с Хемнолини! — прервал его Чокроборти. — Так они все знают?

— Да, — ответил Ромеш. — Если необходимо сообщить им что-нибудь еще, я готов. А лично для себя мне ничего не надо. Я потерял много времени, и многое от меня ушло. Теперь я должен быть свободен. Хочу исполнить все, что осталось сделать, и получить свободу.

Дядя ласково пожал ему руку.

— Нет, Ромеш-бабу, — успокоил он юношу. — Ничего от вас больше не требуется. Вы и без того слишком много страдали и теперь свободны. Желаю вам счастья.

— Я ухожу, — сказал Ромеш, глядя на Комолу.

Девушка молча поклонилась ему до земли.

Как во сне вышел Ромеш из дома Чокроборти.

«Хорошо, что я встретил Комолу, — подумал он. — Эта история не могла бы кончиться добром, если бы я не узнал, что она жива. Только и до сих пор не пойму, что заставило ее в ту ночь убежать из Гаджипура. Ясно одно, я здесь лишний. Ну что ж, воспользуюсь этим и, не оглядываясь назад, начну новую жизнь».

Глава шестьдесят вторая

Вернувшись домой, Комола узнала, что у Хемонкори сидят Оннода-бабу и Хемнолини.

— А вот и Харидаси! — увидя ее, воскликнула Хемонкори. — Проведи свою подругу к себе, дорогая. А я напою чаем Онноду-бабу.

Как только девушки вошли в комнату, Хемнолини тут же обняла Харидаси и произнесла:

— Комола!

Комола не выразила никакого удивления, только cnpociyia:

— Откуда ты узнала, что меня действительно так зовут?

— Мне рассказал о тебе один человек. Трудно объяснить почему, но я сразу решила, что ты и есть та самая Комола.

— Сестра, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя, — заявила девушка. — Оно стало для меня проклятием.

— Но только с его помощью можешь ты восстановить свои права!

Комола покачала головой.

— Мне этого не нужно. У меня нет никаких прав, и я не желаю ничего восстанавливать.

— Но почему же ты скрываешь правду от своего мужа? Почему не вверишь ему свою судьбу? Не следует ничего от него таить.

Комола изменилась в лице. Она беспомощно смотрела на Хемнолини, словно искала и не находила ответа. Затем медленно опустилась на цыновку и тихо сказала:

— Всевышнему известно, что я не совершила никакого преступления. Так почему же терзает меня стыд? За что я так наказана? Ни в чем я перед ним не согрешила, но как расскажу ему все?

— Не наказание, а покой получишь ты, сообщив все своему мужу, — возразила Хемнолини. — Пока ты таишь от него правду, ты пребываешь в оковах обмана. Смело разорви их, и всевышний ниспошлет тебе милость.

— При одной мысли потерять все у меня пропадает всякая решимость, — призналась Комола. — Однако я понимаю, что ты хочешь сказать. Что бы ни сулило мне будущее, я не должна ничего скрывать. Он узнает обо мне все!

И Комола крепко сжала руки.

— Может, ты хочешь, чтобы это сделал за тебя кто-нибудь другой? — ласково спросила Хемнолини.

Девушка энергично покачала головой.

— Нет, нет! Нельзя, чтобы он услышал это от кого-либо постороннего. Я сама должна сказать ему о себе. И я смогу это сделать!

— Это будет лучше всего, — согласилась Хемнолини. — Не знаю, встретимся ли мы с тобой еще. Я пришла сообщить тебе, что мы уезжаем.

— Куда?

— В Калькутту. Не стану тебя больше задерживать; с утра тебе предстоит много дел. Не забывай свою сестру.

— Ты мне напишешь? — попросила Комола, схватив Хемнолини за руку.

— Конечно, напишу.

— В письмах ты станешь давать мне советы, как поступать. Я знаю, твои письма придадут мне силы.

Хемнолини улыбнулась.

— Об этом тебе беспокоиться не стоит! У тебя будет советник получше меня.

Сегодня Комола чувствовала в душе жалость к Хемнолини. Спокойное лицо девушки было печально; глядя на нее, хотелось плакать. И в то же время в Хемнолини было что-то неприступное, что мешало Комоле продолжать с ней разговор и расспрашивать ее. Хотя она открыла сегодня Хемнолини свою тайну, последняя вела себя очень сдержанно и ушла, исполненная безграничной печали и самоотречения, как будто вечные сумерки окутали ее душу.

Весь день во время, работы Комола слышала ее голос и видела перед собой ее спокойные, ласковые глаза. Девушка ничего не знала о жизни Хемнолини, кроме того, что ее помолвка с Нолинакхой расстроилась.

Утром Хемнолини принесла им корзину цветов из своего сада. Выкупавшись, Комола села плести из них гирлянду. Пришла к ней и Хемонкори и села рядом.

— Ах, моя девочка! — тяжело вздыхала она. — Сегодня, когда Хем простилась со мной и ушла, не могу даже выразить, что творилось у меня на душе. Ведь она все-таки очень милая девушка. Я уже теперь думаю, что было бы большим счастьем, если бы она стала моей невесткой. Но все это позади!.. Совершенно немыслимо понять моего сына. Лишь ему ведомо, что заставило его изменить свое решение.

Хемонкори не хотела сознаться, что в конце концов она сама воспротивилась этому браку.