Крушение мировой революции. Брестский мир - [44]
На основании принятой съездом резолюции большевики и левые эсеры обратились с воззванием Второго съезда крестьянских депутатов к крестьянству. Проект этого воззвания был составлен Лениным 6-7 декабря и вечером 8 декабря оглашен на заседании съезда. Написанный в жестких тонах, проект осуждал партию эсеров и призывал крестьян отозвать из Учредительного собрак»я тех депутатов, которые не полностью поддерживают решения Второго съезда Советов и Второго Всероссийского крестьянского съезда. Левые эсеры внесли в проект Ленина несколько смягчающих дополнений[59]; и 15 декабря воззвание было опубликовано[60].
Не следует, однако, считать, что в вопросе о разгоне Собрания большевики и левые эсеры достигли внутри своих партий полного единодушия. В большевистской фракции против откровенного разгона высказались, в частности, члены бюро фракции Каменев, Рыков и Милютин[61]. В связи с этим 11 декабря ЦК по предложению Ленина рассмотрел вопрос о смещении бюро фракции. Ленин, поддержанный Свердловым, потребовал от фракции полного подчинения ЦК. На следующий день бюро фракции было переизбрано, а Бухарин и Сокольников назначены во фракцию политическими инструкторами. После обсуждения фракция большевиков в Собрании единогласно одобрила написанные Лениным «Тезисы об Учредительном собрании»[62], анонимно опубликованные в «Правде» 13 декабря[63].
В тот же день комиссар по делам Собрания Урицкий выступил с докладом «по текущему моменту» на заседании Петербургского комитета партии. Урицкий признал, что Урал «не оправдал ожиданий» и в целом большевики и левые эсеры не составят в Собрании и половины депутатов. Урицкий подтвердил, что Собрание будет созвано. Вопрос же о разгоне будет зависеть «от обстоятельств». «Разногласия с левыми эсерами теперь все уничтожились [...] — указал Урицкий, — жизнь учит их быстро и хорошо»[64].
В середине декабря на Всероссийском Чрезвычайном железнодорожном съезде эсеры и меньшевики, напуганные объявлением вне закона кадетов, попытались прозондировать позицию левых эсеров в отношении возможных арестов эсеров и меньшевиков — членов Учредительного собрания и участников железнодорожного съезда. Левый эсер Черепанов в ответ указал, что советская власть «должна гарантировать неприкосновенность личности лишь тех приглашенных на съезд членов Учредительного собрания, которые не совершили преступления, вызывающего уголовное преследование», т. е. пересказал ранее предложенную ВЦИКу (но отвергнутую большевиками) резолюцию Штейнберга, дающую возможность различно трактовать понятие уголовно преследуемого акта, поскольку новый советский уголовный кодекс в те месяцы еще не существовал. От имени большевистской фракции съезда делегат Жук обсуждать затронутую проблему вообще отказался, и левый сектор съезда с пением Интернационала (захватив с собой знамя железнодорожного союза) покинул зал заседаний[65].
19 декабря четыре левоэсеровских комиссара — Коле-гаев, Карелин, Штейнберг и Трутовский — обратились в Совнарком письменно с просьбой рассмотреть все неясности, касающиеся Учредительного собрания, на ближайшем заседании[66]. Просьба была удовлетворена. 20 декабря Совнарком, не связывая себе руки в деле разгона Собрания, постановил открыть его 5 января 1918 г.[67] Вечером следующего дня, выступая на съезде железнодорожников, Спиридонова указала отнюдь не сочувствующему ей в этом вопросе залу, что Собрание «с подтасованным составом и, в частности, его правая часть может стать на пути развития социальной революции». «Революция перед этими препятствиями не остановится»[68], — заключила Спиридонова, дав понять, что следует ожидать разгона.
22 декабря постановление о созыве Собрания большинством голосов при двух воздержавшихся утвердил ВЦИК. Одновременно с созывом Учредительного собрания большевики и левые эсеры назначили на 8 января Третий Всероссийский съезд Советов, а на 12 января — Третий Всероссийский съезд крестьянских депутатов (Чрезвычайный съезд крестьянских депутатов и представителей земельных комитетов)[69]. Съезды Советов созывались в противовес Учредительному собранию, что открыто признал Зиновьев[70]. Он предупредил, что Собрание будет разогнано, если станет «препятствием для осуществления воли трудового народа», но опроверг слухи о запланированном разгоне[71].
Большинство левых эсеров считало, что Собрание должно быть открыто и не может быть разогнано до начала работы. Левые эсеры высказались также против ареста правой части. На совещании фракции ПЛСР они вынесли в отношении Собрания менее резкую, чем большевики, резолюцию. Меньшинство левоэсеровской фракции, впрочем, на самом заседании ВЦИК проголосовало за резолюцию большевиков[72], зачитанную Зиновьевым: ВЦИК «считает необходимым всей организационной силой Советов поддержать левую половину» Собрания против его правой половины[73]. На следующий день Свердлов разослал от имени ВЦИК всем Советам, а также армейским и фронтовым комитетам телеграммы о созыве Третьего съезда и Чрезвычайного крестьянского съезда. В телеграммах указывалось, что лозунгу «Вся власть Учредительному собранию!» Советы должны противопоставить лозунг «Власть Советам, закрепление Советской республики»
