Крушение мировой революции. Брестский мир - [36]
На следующий день советская делегация заявила, что покидает Брест-Литовск, поскольку ранее предполагала, что «германцы просто откажутся от всей занятой ими территории или выдадут ее большевикам». 15 (28) декабря, на последнем перед новым (по новому стилю) годом заседании, договорились все-таки о том, что в Бресте будет образована комиссия для разработки подробного плана оставления оккупированных областей и организации голосования. Это было временное решение проблемы, позволявшее обеим сторонам считать, что в переговорах наблюдается некоторый прогресс.
После этого делегации разъехались по домам, чтобы доложить своим правительствам о ходе переговоров. Но не успели они уехать, как пришли тревожные сообщения сначала о беспорядках в Крейцнахе, где тогда находилась ставка германского главнокомандования, а затем в Берлине. В первых числах января по новому стилю антигерманские демонстрации начались в Будапеште. В германском консульстве демонстрантами были выбиты стекла.
Чернин был в панике, так как понимал, что в случае возникновения серьезных беспорядков большевики расценят их как начало революции и оборвут переговоры. Действительно, именно в эти дни Петербургское телеграфное агентство призвало германских солдат «не подчиняться приказам и сложить оружие». Немцы рассматривали эти воззвания «как грубое и нетерпимое вмешательство» Советов в германские внутренние дела[62] и не исключали, что большевики уже не вернутся в Брест. В этом случае Центральные державы собирались объявить «перемирие прекращенным и стали бы выжидать», не заявляя об окончании переговоров. 3 января по н. ст. советское правительство для оттяжки времени и заведения переговоров в тупик телеграфировало Гофману в Брест-Литовск, что «считает необходимым вести переговоры о мире на нейтральной территории» и предлагает «перенести переговоры в Стокгольм», а ответа германского правительства по этому пункту «будет ожидать в Петербурге». Германский план скрытых аннексий под предлогом самоопределения советским правительством был также отвергнут, как противоречащий «принципу национального самоопределения даже в той ограниченной формулировке, которая дана» в самом германском проекте соглашения[63].
Против перенесения переговоров в Стокгольм весьма энергично возразил император[64]. 4 января по н. ст. Г. Гертлинг сообщил об этом на заседании главной комиссии рейхстага и заявил, что поручил Кюльману ответить на советское предложение решительным отказом[65]. Немцы не исключали, что переговоры будут разорваны 7 января по н. ст.[66] Однако 4 января по н. ст. советское правительство пошло на попятную и согласилось отправить в Брест делегацию, теперь уже во главе с Троцким (и Карелиным, представлявшим левых эсеров), высказав при этом уверенность, что о переносе переговоров на нейтральную территорию стороны без труда договорятся в Брест-Литовске[67]. Было ясно, что эта фраза написана для того, чтобы спасти лицо[68].
Когда выяснилось, что советская делегация прибывает во главе с Троцким, радости Кюльмана и Чернина не было предела, и это показывало до какой степени они были удручены возможностью разрыва[69]. 27 декабря (9 января) конференция возобновила работу[70]. Относительно замены Иоффе Троцким ходили разные слухи. Согласно одной версии, Иоффе был снят, так как не сразу разгадал «дипломатическое коварство» Центральных держав в вопросе о самоопределении наций. По другой — будущий левый коммунист Иоффе сам отказался возглавлять делегацию на переговорах, где обсуждалась возможность подписания аннексионистского мира. К тому же Иоффе изначально ехал в Брест против своей воли, уступая просьбе Троцкого[71].
Так или иначе, советское руководство считало, что лучше Троцкого никто не смог бы затягивать переговоры в надежде на скорую революцию в Германии и Австро-Венгрии[72]. По свидетельству военного консультанта советской делегации генерала А. А. Самойло, «на заседаниях Троцкий выступал всегда с большой горячностью, Гофман не оставался в долгу, и полемика между ними часто принимала острый характер», а переговоры «выливались, главным образом, в ораторские поединки между Троцким и Гофманом, в которых время от времени участвовали Чернин и Кюльман»[73].
Советские делегаты тянули время, бесконечно настаивая на перенесении переговоров в Стокгольм, и немцам вскоре стало ясно, что самим переговорам Троцкий не придавал «никакого значения», что его интересовала пропаганда большевистской программы мира, причем тон его «с каждым днем становился все агрессивнее»[74]. Этому было, разумеется, свое объяснение: все усиливающаяся (как по крайней мере казалось революционерам) волна беспорядков в Германии и особенно в Австрии, где катастрофически обстояло дело с продовольствием. Забастовочное движение, вызванное сокращением рациона муки и медленным темпом мирных переговоров в Бресте, охватило Вену и окрестности. Австрийские власти в полном отчаянии обратились за помощью к Германии, прося немцев «присылкой хлеба предотвратить революцию, которая иначе неизбежна». Но Германия сама была уже на грани голода, и 4 (17) января австрийская просьба о поддержке хлебом была отклонена
