Круговой перекресток - [45]

– Ничего, доедет, не маленький, – тоном, не терпящим возражений, отрезала Клара. – В крайнем случае Вова на машине подбросит. Разве я не сказала, что мы купили машину? Ах, совсем голова дырявая! Нам пятерка нужна или хотя бы четверка. Будет медаль серебряная, с ней всего один экзамен в институт сдавать – есть разница? Я со всеми учителями договорилась, с директором. А математичка, старая сволочь, уперлась – ни в какую. – Кларины и без того невеликие глаза сузились, полыхнули лютой ненавистью. Потом она подлила маме чаю, пододвинула вазочку с конфетами и заискивающе улыбнулась.

– Ну ладно, – без особого энтузиазма согласилась мама.

– Вот и славно! – обрадованно засуетилась Клара. – Я тебе заплачу, сколько?

– Ну что ты! – возмутилась мама. – Какие могут быть деньги! Мы же сестры!

– Верно, верно, – закивала Клара, – не обижайся, это я так, на всякий случай…

Я сидела и медленно закипала, знала, чем все закончится. Усталая, после работы, отложив на ночь проверку тетрадей, планирование уроков, отменив возможных платных частных учеников, мама будет заниматься с твердолобым Глебом не одно занятие и не два – до самых экзаменов. И натаскает его для поступления – она действительно учитель от Бога. Потом Клара предложит маме деньги, прекрасно понимая, что мама их не возьмет. Тогда Клара в благодарность за подобную мелочь – полгода частных занятий по математике – торжественно презентует ей какие-нибудь дерьмовые колготки или флакончик духов…

Мое второе «я» наивно и широко распахнуло прозрачно-зеленые глаза и улыбнулось с милым простодушием:

– Мне нужны модные туфли на выпускной. Желательно белые или голубые. На шпильках. В магазинах сейчас ничего не купишь, в комках все с тройной переплатой, а с рынка развалятся на второй день. Подарите мне хорошие импортные туфли, тетечка Кларочка, мы же родственники… А еще – набор косметики, например «Диор» иди «Эсте Лаудер»…

– Саня! – укоризненно прошептала мама.

– А что? Сейчас ничего не купишь. Не в тапках же идти на выпускной.

Клара неискренне рассмеялась, погладила меня по голове, уколов шпилькой металлического взгляда.

– Конечно, детка. – Проговорила уже обращаясь к маме: – Вот у кого нам надо учиться. Современная молодежь знает, что почем. – И окрикнула молчаливого затюканного супруга: – Вова, что сидишь, пойди сделай еще чаю!

Студенчество

Летом я поступила в педагогический. А Дашка провалилась в Строгановку – комиссии не понравился рисунок. В Дашкиной квартире пахло валерьянкой, подруга ревела белугой, уткнув опухшее лицо в подушку дивана, и причитала, что она – бездарная посредственность, а я утешала, как могла, объясняя, что на самом деле ее завалили не потому, что рисунок плох, просто надо было протащить блатных. Еще я говорила, что на следующий год она непременно поступит, и в конце концов, это не конец света, ведь Дашку не заберут в армию.

Я получила две сумки учебников и список обязательной для прочтения в семестре литературы: при одном взгляде на «краткий перечень» волосы у меня встали дыбом, настолько он оказался длинным.

Наша альма-матер была менее всего похожа на помпезный вуз, рисовавшийся мне в туманных грезах. Административный корпус, где проходили вступительные экзамены, располагался в старинном особнячке на Таганке. Для занятий приспособили раздолбанное четырехэтажное сооружение, плачущее по капитальному ремонту. С осыпавшейся с потолка штукатуркой, шатучими партами, тесной крошечной столовкой и крыльцом, состоящим из четырех полуразрушенных ступенек, преодоление которых на каблуках в гололед знаменовалось печальными последствиями.

Когда я в первый раз при полном параде – в новеньких джинсах с модными нашлепками от Клары, в дырчатом белом блузоне ажурной вязки кропотливой бабушкиной работы, во французских бирюзовых мокасинах, с сумкой им в тон – подарком папы и мамы на поступление, приобретенным в комке на Новом Арбате за сумасшедшие деньги, в стильной «морской» бижутерии ручной работы, нарытой в лавке Дома художников, – подошла к зданию, настроение мое упало. Не такими представлялись мне врата в новую, взрослую жизнь. Моему воображению рисовалась торжественная строгая высотка, вроде эмгэушной, длинные полукруглые ступени, ведущие наверх, к массивным дубовым дверям в арочных проемах, за коими скрывались просторные холлы под высокими потолками, залитый светом амфитеатр аудитории… Я почувствовала себя обманутой, будто вместо обещанной солнечной квартиры под крышей небоскреба получила ордер в сырой темный подвал.

– Блин, твою мать, ну и задница! – громко проговорил звучный грудной девичий голос с низкими, чуть хрипловатыми нотками.

– Да уж… – отозвалась я и повернулась к той, которая столь точно озвучила мои мысли.

Рядом стояла рослая фигуристая девчонка в стильной, явно не рыночной джинсовке с кожаными вставками, копной задорных рыжих волос, торчавших в разные стороны, веселыми серыми глазами и ямочками на пухлявых щечках. Девушка сморщила курносый носик и рассмеялась так заразительно, что я поддалась ее веселью.

– Кристина, – протянула крепкую ладошку. – Для друзей Крис.

– Александра, – назвалась я в ответ, – для друзей Саня.