Кругосветное путешествие юного парижанина - [107]
По другую сторону стола — сеньор дон Педро Юнко, человек, все время споривший с вами во время бала, богатый бразилец, постоянно переговаривающийся с русским князем Дурским; этот красивый старик, подданный царя, во время Крымской войны[375] командовал морским подразделением. На торце стола, повернувшись спиной к двери, ваш покорный слуга курит сигару. Наконец, человек лет тридцати по имени Венсан, секретарь графа.
На малочисленном собрании председательствует немного встревоженный граф де Жаверси. Некоторое время он собирается с мыслями. Наконец медленно поднимается и произносит единственную фразу:
— Господа, Совет Ордена открывает заседание.
Простые слова заставляют остальных пятерых трепетать, с тревогой смотреть на графа.
— Однако, граф, — говорит князь Дурской, — нас тут только пятеро; а Совет состоит из восьми членов, причем устав диктует…
— Сейчас нет времени на пустые формальности. Наши таинства хороши для нижестоящих, воображающих, что выполняют важные политические, социальные или даже религиозные задачи, будучи всего лишь винтиками «великого дела».
— Верно сказано. Наш дух давно освободился от человеческих слабостей, поднялся над пошлыми мелочами, терроризирующими слабые души. У нас есть только Магистр, Орден и его устав. Мы — рабы абстрактной идеи, но зато — властелины мира.
— Господа. Вы сегодня такие же, как всегда: активные, энергичные, лишенные предрассудков, невероятно богатые. Вы хотите сохранить богатство и почет, являющиеся плодом всех наших усилий?
— Да!.. Да!..
— Тогда за работу! Время не ждет. У нас появился неумолимый, сильный враг, и его поддерживает правительство. Он бросает нам вызов, не зная, кто мы. Вы слушали его сегодня вечером. Он знает больше, чем сказал. Нет ли среди нас предателя, через которого происходит утечка информации?
Глухой ропот, сопровождаемый энергичными жестами отрицания, был единственным ответом каждого из пятерых.
— Однако враг — ваш будущий зять, — проговорил достопочтенный Холидей. — Что вы на это скажете?
— Надо, чтобы этот человек исчез!.. — пробормотал дон Педро Юнко, и его черные глаза внезапно вспыхнули.
— Полегче, сеньор, полегче, — ответил Магистр. — Знаю, рука у вас твердая и умелая, как у лучшего из хирургов. Доказательство — ниспосланная Провидением[376] кончина идиота Томаса, которого вы немножечко «самоубили» в Бремене. Поступок благоразумный, хотя смерть, конечно, не компенсировала ущерб, принесенный его небрежностью.
— Господин граф, — настаивал бразилец, — можно же избавиться от этого врага. Ночное нападение, несчастный случай, болезнь. Арсенал разнообразный, надо только выбрать. Сделайте знак, и десятки тысяч кинутся, чтобы его уничтожить.
— Говорю еще раз, я этого не желаю.
— Не желаете?
— Нет!
— Raje de Dios![377] Так вот кто предатель!
— Дорогой мой дон Педро Юнко, вы просто безумец!
— Как вы сказали? Кровь моих благородных предков…
— Будьте любезны, оставьте в покое ваших предков, ездивших на облучке или запятках королевских карет, и послушайте.
Идальго[378] умолк, завороженный пронзительным взглядом страшного старца.
— Мне, как и вам, хотелось бы, чтобы он исчез. Я устраивал ему засады, где любой другой расстался бы с жизнью. А его словно хранит какой-то талисман, ибо всякий раз после спасения он становился еще тверже, еще могущественней, еще непримиримее, чем раньше. Ему нельзя исчезнуть, по крайней мере сейчас. Все будет слишком очевидно: смерть смельчака докажет факт существования Ордена. Наконец, документы, которыми он располагает, находятся в руках неподкупных людей, принявших все меры предосторожности.
— Так что же вы намереваетесь делать? — в свою очередь, вкрадчиво спросил Дурской.
— Выиграть время любой ценой; необходимо врага скомпрометировать, и тогда смерть его неизбежна.
— Великолепно, — произнес сэр Флиндерс.
— Он обожает мою дочь, и она любит его не меньше. Я воспользуюсь их взаимной привязанностью, чтобы обезвредить нашего врага, не применяя насилия. Обольщения любви усыпят бдительность хотя бы на время. Но если даже он докопается до истины, то, наверное, вынужден будет молчать.
— Это «наверное» надо превратить в «обязательно».
— Правильно, такова задача.
— Каким образом вы рассчитываете ее выполнить?
— Как только юный паладин[379] отправится в крестовый поход[380], затруднительно будет следить за ним и узнавать планы. Напротив, вполне естественно, если он, став моим зятем, расскажет о планах, сообщит, наконец, какой изберет путь. Разве я не отец его любимой жены? А если зять окажется в затруднительном положении, то тесть сможет предоставить ему неограниченный кредит.
— Однако справиться с таким решительным человеком нелегко… Другое дело, если томит бесконечный неуспех борьбы. В конце концов, увидев, что усилия по обнаружению неуловимого врага бесплодны, он усомнится, существует ли вообще «пиратство».
— Господа, этого мало. Если он все-таки докопается до истины и предпочтет пожертвовать любовью во имя того, что он понимает под долгом, если ему вздумается заговорить…
— Тогда мы его уберем, — высказал прежнюю идею дон Педро Юнко.
