Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - [81]

Тридцатое марта был днем кратчайшего суточного перехода: всего 15,5 мили от полудня до полудня.

В тот вечер я упал, и очень неудачно. Из-за крена яхты я стоял на наветренной стороне палубы, значительно выше ватерлинии, и тянулся, чтобы закрепить к бакштагу ввод антенны, проходящий сквозь перекрытие каюты. Вдруг внезапный порыв ветра толкнул меня с такой силой, что я выпустил бакштаг, за который держался одной рукой, и грохнулся на дно кокпита, отлетев к подветренному борту. Я лежал неподвижно, где упал, и волновался, не сломана ли нога. Расслабив все члены, около минуты совсем не двигался, а затем медленно выпрямился. К своему изумлению и бесконечной радости, обнаружил, что все кости целы. Определенно, судьба была ко мне благосклонна!

Поднялся и, собравшись с мыслями, продолжил ремонт радиооборудования. Связь с Буэнос-Айресом была плохой. Закончив сеанс, обнаружил, что “Джипси мот” уклонилась на 40° от заданного курса. Порвался румпельный трос левого борта, хотя он выполнен из плетеного 1,25-дюймового териленового линя. Связал концы и порадовался, что не случилось большей беды. (В Сиднее подсчитали, что до реконструкции киля нагрузка на румпельные тяги достигала 4 тонн.)

“Джипси мот” вышла наконец на широкий простор, и я мечтал немножко вздремнуть. Ребра и лодыжка болели после падения; чувствовал себя совершенно разбитым. Записал в журнал: “Надо действовать полегче, пока не оправлюсь после вчерашнего шторма и не почувствую нового прилива жизненных сил. Прибыть к месту назначения — вот главная цель, а скорость имеет гораздо менее важное значение, хотя, конечно, хороший ход тоже очень желателен”.

До чего быстро все меняется на море как в лучшую, так и в худшую сторону. Утро 31 марта обрадовало солнечной погодой; в сверкающем море резвились дельфины. Было очень тепло. Снял длинные шерстяные рейтузы, но все равно жара давала о себе знать, когда работал с парусами. К утреннему подъему с радостью обнаружил, что все боли прошли, хотя ночью чувствовал неловкость в ребрах и лодыжке и боялся затяжного осложнения.

После полудня я уже был в состоянии сидеть на баке и зашивать распоровшийся шов на генуэзском стакселе.

Вечером вышел из сороковых широт. Пожалуй, в ветровой тени Южной Америки они не ревут так, как с противоположной стороны, но все-таки я был рад распроститься с ними.

Сороковыми или близкими к ним широтами я обошел почти вокруг всего земного шара, так как уже находился всего в 2400 милях по прямой от Южной Африки, где в начале плавания вошел в сороковые широты. По правде говоря, я считаю отпетым дураком всякого, кто предпримет плавание на яхте в сороковых широтах, но такого же мнения я придерживался и до старта. Но это плавание было величайшим событием в моей жизни, и я бы обокрал себя духовно, если бы от него отказался. Хотел было отметить событие бутылкой вдовы Клико, но перспектива одинокого пиршества меня не увлекала. Все изменилось с тех пор, как я вырвался из заколдованного круга сороковых широт.

Трудно было себе представить, что приходилось отапливать каюту. Хотелось поскорее облачиться в летнюю одежду. Ночь стояла изумительная, с чистым, безоблачным небом. Звезды были такими яркими, что по крайней мере половину из них я принимал за кометы. Можно было читать картушку путевого компаса при свете полумесяца. (Но мне все еще казалось, что звезды перевернуты вверх тормашками, ведь я привык смотреть на них в северном полушарии.)

С переменой климата стала меняться вся природа. На самой корме в лучах солнца блестела какая-то прозрачная, радужная лента. Это была первая летучая рыбка, встреченная в Южной Атлантике. Ее длина не превышала 7 дюймов. Пошел в каюту за тряпкой, чтобы поймать рыбку, но, когда вернулся, она уже исчезла, проскочив в шпигат.

Теперь яхта находилась в поясе переменных ветров, достигающем 1200 миль в ширину. Он расположен между областью западных ветров, к югу от 40-й параллели, и юго-восточными пассатами, к северу от 20-й параллели. Ветры здесь постоянно меняют не только свое направление, но и скорость, что заставляет то и дело переставлять паруса. “Джипси мот” требовала теперь, чтобы площадь парусов точно соответствовала конкретным условиям, ни дюйма больше или меньше. Мало того, ей нужны были разные наборы парусов, в зависимости от силы и направления ветра. Все это вызывало бесконечные хлопоты. К 7 апреля яхта находилась примерно посредине пояса переменных ветров, и они успели дать мне жару.

Три дня бушевал встречный шторм, и мне пришлось дважды поворачивать на юг или юго-запад, убегая от слишком сильного волнения. Пересек 30-ю параллель, а на следующий день снова оказался к югу от нее. Между штормами ветер то и дело менялся, и я сбился с ног, переставляя паруса. Налетали и ливневые шквалы. В некоторых случаях они переходили в яростные штормовые заряды, которые начинались внезапно и обстенивали паруса прежде, чем я успевал выскочить из койки. Протянул тросы в каюту так, чтобы в случае опасности повернуть яхту по ветру, не вылезая из койки.

Одно время казалось, что яхта пробивается сквозь целое семейство маленьких циклонов. Ветер крутил по всей картушке компаса — от юга через восток до северо-запада. Как правило, он перескакивал с северо-запада на юг. Если я в это время находился внизу, то все паруса забрасывало назад, и ветер оказывался с их противоположной стороны раньше, чем мне удавалось выскочить в кокпит. Тогда приходилось поворачивать яхту через фордевинд на обратный курс, пока паруса снова не заберут ветер с правильной стороны. Утомительное занятие! Многие шквалы сопровождались такими ливнями, словно старались вылить на меня все до последней капли. Опять наладил свое водосборное хозяйство. Ведь у меня оставалось всего 4 галлона питьевой воды в цистерне емкостью 40 галлонов.