Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - [70]

Помня о штормах, ожидавших меня у мыса Горн, прибил на место деревянные поперечины к люку форпика, которые Алан Пэйн заготовил в Сиднее. Он считал (и я вполне с ним согласен), что тяжелая крышка люка при слабых шарнирах может стать причиной очень серьезных неприятностей в штормовую погоду.

В понедельник 3 марта совершил большой переход за истекшие сутки. На сей раз и начало и конец дистанции были точно определены надежной астрономической обсервацией. К сожалению, эти короткие сутки состояли из 23 часов, так как я передвинул хронометр на час, чтобы компенсировать продвижение в восточном направлении на 15° долготы. Переход за 23 часа составил 191,5 мили. Средняя скорость хода равнялась 8,326 узла, что в пересчете на полные сутки давало 199,8 мили. Следовательно, даже и без перевода часов я все равно примерно на 0,2 мили не дотянул бы до суточного перехода в 200 миль, который был моей заветной мечтой. О, эти не дающиеся в руки 200 миль!

До мыса Горн оставалось 937 миль. Еще пять таких суток — и цель будет достигнута. Это меня взволновало. Сильный и резкий звук, примешавшийся к свисту ветра, предсказывал скверную ночь; мне предстояла встреча с 45-узловым северо-восточным штормом. В 03.00 занес в вахтенный журнал, что “начался довольно серьезный шторм в галфвинд”. Избавить судно от тяжелых бортовых ударов мог только при условии, что поверну на юг. Вспомнил, что можно идти на юг еще около 150 миль, до границы распространения айсбергов. Ветер менял направление. За последние 15 часов он отошел на 30° по часовой стрелке. Если бы в течение следующих 15 часов он отошел еще на 30° и меня отнесло бы слишком далеко к югу, то в крайнем случае лег бы на другой галс и вышел бы из области плавучих льдов, пусть даже в сторону от мыса Горн. Другими словами, ледовой ловушки можно было избежать. Взвесив все это, убрал стаксель, повернул по ветру и пошел на юг.

“Стало тихо, как на лугу, по сравнению с тем, что было, — записал я в журнале, — к сожалению, курс сейчас 5° к западу от чистого юга, но, надеюсь, не надолго. Один мой дождевик валяется в кокпите, зато палубный костюм, купленный в Сиднее, просто великолепен, я в нем ничуть не промок. Вовремя опустил руку! У меня появилась скверная привычка опираться о бизань-мачту на уровне своей головы, и, разумеется, когда вода плещет на меня, стоящего в такой позе, то затекает в рукав. Скверный ветер… и вообще паршиво: с мокрых дождевиков и через щели люка на пол каюты натекло много воды; зато пол теперь чисто вымыт, чего, пожалуй, иначе не произошло бы”.

Убегать от шторма на юг пришлось недолго; в 08.00 волнение и ветер утихли, так что я смог держать на 60° от линии ветра. Все еще шел дождь, и видимость была плохая. В каюте со всех вещей текло и капало. Курс был Проложен слишком сильно на юг, но я мог оставаться на этом румбе еще 30 часов, до южного предела. Руки совсем окоченели, и, чтобы согреться, я выпил горячего рома с лимоном.

В 17.00 поднял грот. Подсчитал, что за истекшие сутки пришлось убрать и поднять 12 парусов. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я боялся, что необходимость убегать от шторма загонит меня во льды. На самом деле с тех пор прошло всего 14 часов. В полночь наступил штиль, навалился густой и такой плотный туман, что видно было, как он сползал в кокпит. Я находился уже на 54° ю. ш., и расстояние до мыса Горн составляло 750 миль. Вот уж действительно не ждал, что в таком месте можно остаться без ветра!

Мое беспокойство нарастало; тешил себя надеждой, что смогу без шторма обогнуть мыс Горн. Хотелось верить, что хорошая погода, установившаяся 15 марта, когда до мыса оставалось всего 700 миль, продержится достаточно долго. Старался использовать малейшую возможность, пытался учесть любую замеченную мелочь и делал все, что мог, на палубе, надеясь выиграть на скорости. Но мои надежды были слишком радужными, чтобы Оправдаться, и они не сбылись!

В четверг 16 марта наконец-то удалось определить место яхты обсервацией, после трехдневного 390-мильного перехода.

“Я был горд, как индюк, — значится в вахтенном журнале, — когда убедился, что расхождение между результатами навигационного счисления и обсервованным местом составляет всего 3 мили по расстоянию и 2,3 мили по направлению. Остается лишь надеяться, что добьюсь такой же точности и в проливе Дрейка, если останусь в нем в течение трех дней без астрономических наблюдений. Но, конечно, течения там устрашающие”.

Вечером наконец-то добился радиотелефонной связи е Буэнос-Айресом. Роберт Линдлей, корреспондент “Санди тайме”, принял мои сообщения. По словам Роберта, Британская гидрографическая служба в Антарктика тоже принимала мои передачи, но связаться с ней не удалось. В журнале записал:

“До смерти утомился, но очень доволен, что удалось все передать. Странное дело, меня хорошо слышат в Буэнос-Айресе и на Фолклендских островах, а я слышу совсем плохо. Насколько мне удалось понять, гидрографы утверждают, что к северу от 67° ю. ш. льдов нет. Полагаю, что это относится к району мыса Горн, а не к тем водам, где я сейчас нахожусь, но, тем не менее, это приятная новость”.