Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - [44]

В полдень находился в 35 милях от берега, в районе Гиппслендских озер. При слабом ветре яхта скользила по воде, подобно призраку, как вдруг ее атаковало несколько рыбацких судов, переполненных репортерами. Услышав пыхтение дизель-мотора, выглянул из каюты и увидел мотобот, битком набитый журналистами и фотокорреспондентами. Ответил на их поздравления и некоторые вопросы, но отказался позировать для съемок. Я совсем не хотел показаться грубияном и обещал предстать перед ними через 10 минут, если они согласны подождать. Последовали бурные возражения: ведь навстречу мне уже вышли другие суда. Конкуренты могут перехватить материал. Я извинился, но настоял на своем. Признаюсь, мне хотелось наскоро побриться и переодеться, чтобы не походить на бродягу. Не встретив ни души в течение примерно 90 дней, я преисполнился бьющим через край дружелюбием и любезностью, стремясь всем угодить. Ох, насколько приятней было бы, если бы меня никто не встретил до прибытия в Сидней. Я так мечтал, что Аутер-Норт-Хед и Аутер-Саут-Хед — высокие скалистые мысы у входа в бухту Порт-Джексон — будут первой землей, которая откроется передо мною после отплытия из Европы.

Позже на траулере прибыл Лу д'Альпюже, корреспондент “Сидней сан”, с которым я встречался в Ньюпорте (Род-Айленд), где он в 1962 году вел репортаж о парусных гонках на кубок Америки. Журналист сел в резиновый тузик и подплыл к “Джипси мот” со словами! “Привез подарок — немного луку и бутылку виски”. “Ничего не могу принять на борт, — ответил я. — По опыту знаю, что за звери сиднейские таможенники; они поднимут страшный шум, если до “очистки по приходу” к яхте кто-то подойдет”. Мне вспомнилось, какими ярыми формалистами оказались австралийские таможенные чиновники во время моего перелета через Австралию. Лу спокойно отклонил мои протесты: меня, по его словам, ожидает такая восторженная встреча, что таможенникам придется отбросить все формальности. Было бы невежливым отвергнуть его приношение, хотя я совсем не пил виски за время этого плавания, почему-то почувствовав к нему отвращение. Разумеется, позднее, когда я встретился с таможенниками, они отнеслись ко мне по-дружески, хотя вряд ли им нравилось, что фотография, изображающая, как мне вручают виски, получила столь широкое распространение за границей.

Еще одно судно, по-моему, тоже рыболовное, подошло так близко, что журналисту из “Мельбурн эйдж” удалось перебросить мне газету. Шкипер не рассчитал расстояния и носом ударил в корму “Джипси мот” в каких-нибудь 2 футах от автопилота, точнее сказать, от оставшегося на месте кронштейна, который раньше поддерживал убранное мной ветровое крыло. Напрягая все силы, я старался оттолкнуть нос чужого судна, и думаю, что благодаря этому избежал серьезных поломок, хотя повредил себе локоть. Я послал самое отборное ругательство журналисту. Мне редко приходилось видеть, чтобы человек так растерялся. Он побелел как мел и ничего не ответил. Когда его судно отошло назад, я осмотрел повреждения и, немного остыв, помахал ему рукой на прощание, раскаиваясь в своей вспыльчивости. Видимо, этот журналист был неплохим дипломатом. Описывая инцидент, он заменил мое непечатное ругательство словами: “Вы, проклятый воскресный водитель!” По-видимому, это очень позабавило австралийских читателей, а меня тем более, потому что я никогда в жизни не слыхал этого выражения!

К полудню прошел только 59 миль! Вечером в последний раз подтянул приводные ремни от генератора к вспомогательному мотору. Ремни очень стучали и слышался запах гари. Оба ремня пришли в полную негодность, а один из них порвался на куски. Но теперь я уже приспособился работать вниз головой, надевая и натягивая ремни. А ведь когда-то мне казалось безнадежным справиться с этим делом в бурном море, учитывая, что половину гаек приходится закручивать вслепую, на ощупь. Но человек почти ко всему привыкает.

Итак, я располагал только током от батарей. Сообщил рации Сиднея, что могу принимать и передавать только самые важные сообщения. Запросил и получил данные о частотном диапазоне радиомаяка на острове Габо и в Сиднейском аэропорте. Австралийские радисты исключительно дружелюбный и квалифицированный народ.

Вот уже шесть дней, как я непрерывно лавировал против встречного ветра. Когда же, наконец, пошел с ветром, он стих, и меня снесло назад сильным течением, идущим на юго-запад, вдоль берегов Нового Южного Уэльса. В полдень 8 декабря, пока я раздумывал, не убрать ли большой генуэзский стаксель, раздался громкий резонирующий удар, как будто лопнула струна. Задрожала вся яхта. Опрометью выскочил на палубу, но сперва ничего дурного не обнаружил. Затем заметил, что передний стень-штаг не натянут и висит, извиваясь змеей. Увидеть это сразу мешал генуэзский стаксель, который удерживался на месте передней шкаториной и фалом. Оказывается, оба основных стень-штага, петляя, легли на палубу и до половины ушли в воду, но два менее прочных штага пока еще стояли. Спустил парус и без особого труда вытащил его из воды вместе со штагами, сделанными из стального троса. На стеньге в месте сварки отломились два обуха бугеля, в которые ввязаны стень-штаги. Надо было немедленно выяснить, ослабила ли поломка крепление остальных двух, более тонких штагов. Если бы и они сдали, то я лишился бы возможности ставить передние паруса, пока не оснастил временный стень-штаг, но и тогда скорость судна значительно уменьшилась бы, Вытащил свои ночные очки, с небольшим увеличением, чтобы посмотреть на топ мачты, но дождь не позволял что-либо разглядеть. Оборванные штаги не давали мне покоя до самого Сиднея. Но два оставшихся выдержали до конца.