Кругом одни принцессы - [104]

«Если ты храбр, переверни».

— Вот именно, — вздохнул Халигали. — Я прочел предупреждение и задумался: а храбр ли я? Малагис, величайший маг своего времени, умер, читая этот фолиант — смею ли я равняться с ним? Пусть я пытался изучить основы волшебства, но магическими способностями не обладаю. Пока я размышлял над этим, меня сморил сон. И теперь, при свете утра, я не могу сказать, что уверен в своей храбрости.

— Бросьте, мэтр. Тот фокус, что вы вчера проделали, чтобы пробраться в крепость, трус не совершит. Но вы правы. Вам рисковать не стоит. Дайте книгу мне.

— Не смейте, Этель! Я не могу подвергать женщину опасности!

— Успокойтесь, мэтр. Вы только что навели меня на интересную мысль. Возможно, Малагис погиб не вопреки, а благодаря тому, что он был великим магом. А я даже основ волшебства не изучала. Так, знаю пару-тройку заклинаний. И потому опасность мне не угрожает. Кроме того, вы меня подстрахуете. Как увидите какой-то непорядок — действуйте. Чертите руну «Абзац», читайте заклинания, или бейте меня по голове чем-нибудь тяжелым.

Я уселась напротив доктора, придвинула книгу и перевернула страницу.

И ничего не произошло.

— Не понимаю, — пробормотала я, перелистывая одну страницу за другой. — Ничего не понимаю.

— В каком смысле?

— В прямом. Не могу прочесть ни одного слова. Какие-то закорючки, черточки.

— А! Это магические кракозябры! Древние знаки, какими пользовались для записи волшебных заклинаний. Но вам должны быть известны хотя бы некоторые из них — вы сами сказали, что учили заклинания.

— Те заклинания, что я учила, были конвертированы в гражданские шрифты… Давайте я дальше посмотрю, может, Логистилла хоть где-то на человеческий язык переходит…

Тщетно. Страницы были испещрены рядами кракозябр. Правда, некоторые из них были подчеркнуты, на полях стояли восклицательные знаки, пометки «Nota bene» — несомненно, оставленные Малагисом. Таким образом я дошла до последней страницы, и тут едва не подпрыгнула.

— Есть! Смотрите, доктор, вот тут, на свободном листе, есть запись Малагиса!

— Не разберу, почерк ужасный…

— Он пишет, что на основе трудов Логистиллы сумел составить заклинание, способное перенести его к Дороге Скатертью, и собирается опробовать его in aniina vili.

— На собственном малоценном организме?

— Но, поскольку заклинание не проверено, он не будет записывать его, дабы в случае неудачи уберечь будущего читателя книги.

— И это всё?

— Да. Малагис был убит не книгой. Малагиса убило собственное заклинание.

Доктор, как мне показалось, был обрадован и разочарован одновременно. Причину разочарования он тут же разъяснил.

— Но, Этель, я по-прежнему не вижу, какое отношение это имеет к нашим проблемам.

— Не знаю… — я хотела сказать «чувствую», но понимала, что это не довод. — Если бы могли прочесть, что здесь написано…

— Возможно, я сумею разобрать… но только в общих чертах.

Больше доктор Халигали по данному вопросу ничего не успел сказать. Завопили боевые трубы, заорали часовые на стенах. Проклятье, Мордальон всё-таки пошел на приступ. И уж наверняка успел позавтракать…

— Боюсь, доктор, что нам придется прервать дискуссию.

— Этель, вы напомнили мне о моем долге. Я иду в лабораторию, ради того, зачем прибыл сюда — готовить зажигательную смесь.

Опытные люди утверждают, что в бой надо идти на пустой желудок. Больше шансов выжить, если ранят в живот. Но Лонгдринк был с этими опытными людьми совершенно не согласен. Он даже предположил, что фон Штепсель бросил воинов в бой до выдачи утреннего рациона, чтоб сэкономить продукты за счет убитых, и что поступок сей недостоин того, кто посвящен в рыцарское звание. Дон Херес, стоявший рядом с нами, демонстративно ковырял в зубах зубочисткой. Я сначала удивилась подобной невоспитанности, потом вспомнила то, что слышала на Ближнедальнем Востоке: «Если самурай голоден, на людях он должен ковырять в зубах, дабы подумали, что он ел мясо». Вряд ли дон Херес был знаком с кодексом воинов Ближнедальнего Востока, но такое совпадение меня умилило. Однако отвлекаться не стоило. Первая волна нападающих перла прямиком к стенам, и стрелки заняли свои места у бойниц.

Что до меня, то я не стала доставать свой арбалет. Вот еще! Стану я свои эксклюзивные болты невесть по кому расстреливать! У гидрантов полно лучников, пусть те ведут шквальный обстрел атакующих. Вот если кому-то удастся подняться на стену, тогда будьте благонадежны, в стороне не останусь.

Так же, очевидно, думал и Лонгдринк, и орденские братья старшего посвящения.

В мятежных армиях, подобной той, что собрал Мордальон, на штурм первыми гонят всякую сволочь, а сволочь охотно идет, надеясь в случае успеха кинуться на разграбление покоренной крепости. Но успеха они достигают крайне редко, и служат для того, чтобы принять на себя ливень стрел, дождь смолы, и проложить дорогу опытным воинам — рыцарям либо наемникам. У Мордальона есть и те и другие. Скорее всего, когда лучники гидрантов перебьют эту рвань, на штурм пойдет Секвестр Тальони со своим отрядом. Что ж, его ожидает сюрприз — если доктор успеет управиться. «Чай Вылезария», насколько мне приходилось слышать, — страшная вещь. С помощью этой зажигательной смеси Второримский полководец Вылезарий остановил нашествие из Великого Хамства в битве у горы Ближний Локоть. Название такое убийственное оружие получило потому, что Вылезарий, поклявшийся императору, что растратил все запасы, на самом деле заначил одну банку — вдруг в хозяйстве пригодится? Но оно всё не пригождалось, и без дела томилось в чулане, пока Вылезарий, ослепший на старости лет, не счел ее за банку с вареньем, выложил в чай, потребил его и с тем скончал живот свой во всех смыслах слова. Посему секрет зажигательной смеси считался утерянным, но раз Халигали утверждал, что сумел ее восстановить…