Круглый счастливчик - [36]

— Извините, но мне не хотелось бы снимать белье.

— За кого ты меня принимаешь?

На лице гримаса. Явно раздражен. Возможна бурная реакция, эксцессы…

Гашу полушуткой:

— Я принимаю вас за человека, испытывающего временные финансовые затруднения.

Задумывается. Вздыхает.

— Да, деньги бы мне не помешали…

— Вот видите! Здесь 32 рубля 53 копейки. Вещи можно отнести в комиссионный. Получается больше ста рублей. На первое время вам хватит…

— А ты как?

— Обо мне не беспокойся.

— Странно все это… Очень странно. Черт его знает… Неудобно как-то…

Элемент нерешительности. Вероятнее всего, мягкость матери успела окопаться в подсознании и изредка прорывается в сознание…

Успокаиваю его. Снимаю с себя рубашку, складываю в нее вещи. Связываю в узел.

Он уходит с узлом.

Интуиция меня не обманула.

Бегу в милицию…

КОНКРЕТНЫЙ СЛУЧАЙ

Странно все-таки устроен человек. Смешно смотреть, как некоторые усложняют себе жизнь, терзаются сомнениями и страхами.

Почему так получается? Потому, что люди толком не знают, чего они хотят. Вот вам конкретный случай.

Сняли Дьяконова, начальника нашего управления. Сотрудники, естественно, реагируют по-разному. Одни откровенно радуются, другие в трансе. Люди есть люди. Кому-то Дьяконов насолил, кого-то приголубил. Человек он энергичный, но грубый. Мне лично его уход был безразличен.

Через две недели, к нашему удивлению, Дьяконова восстановили. Картина изменилась: кто был в трансе — ожил, кто радовался — затосковал.

Подходит ко мне начальник нашего отдела Малявин, растерянный, впечатление такое, что сейчас заплачет.

— Ну, Ильин, — говорит, — теперь я пропал!

— Откуда, — спрашиваю, — такие упаднические настроения?

Рано или поздно Дьяконов узнает, с каким энтузиазмом я встретил его уход…

Мне даже смешно стало, когда я это услышал.

— Неужели, — говорю, — вы серьезно думаете, что Дьяконову так важно, что вы о нем думаете? У него и без этого забот хватает!

Малявин покачал головой.

— Молодой ты, Ильин. Наивный. Смотришь на мир через розовые очки. Дай бог, чтоб ты всегда оставался оптимистом.

Махнул рукой и пошел, сгорбившись. И жалко его и смешно. Умный человек, а из мухи слона делает!

Через несколько дней мне пришлось подписывать у Дьяконова одну бумагу. Настроение у него было неплохое, даже шутил. Я почему-то вспомнил страхи Малявина и рассмеялся.

— Представляете, — говорю, — Виктор Сергеевич, когда справедливость восторжествовала и вас вернули, Малявин чуть в обморок не упал.

— Это почему?

— Когда вы две недели отсутствовали, он радовался, а теперь решил, что вы будете сводить с ним счеты. Как будто, кроме этого, вам делать нечего!

Дьяконов усмехнулся и спросил:

— Многие радовались?

— Не так чтобы много, но было. Потейко, например, Долгополов, Сорокин, Принципер, Календов — да всех и не переберешь. Люди есть люди.

— А ты? — спросил Дьяконов.

— А что я? — говорю. — У каждого человека есть свои плюсы и свои минусы. Вас я принимаю таким, как вы есть.

Он опять усмехнулся.

— Ладно! — говорит. — Иди!

Через неделю подходит ко мне Малявин, лицо серое, какой-то постаревший, и сообщает:

— Дьяконов сегодня вызвал. Такой разнос устроил, что хоть увольняйся, пока не выгнали. А ты не верил…

— Подождите, — говорю, — за что вас ругали?

— Отдел плохо работает…

— А при чем тут сведение счетов?! Работаем мы ниже своих возможностей? Ниже! Можем работать лучше? Можем! Так что ругал он по существу…

Малявин поморщился:

— Неправда, самые ответственные задания всегда поручали нам! Просто этот Дикий Барин решил меня добить…

Ну, что ты будешь делать! Целый месяц изводит себя, а избавиться от навязчивой идеи не может. Вижу, если не принять мер, дело кончится плохо.

Пошел я к Дьяконову.

— Извините, Виктор Сергеевич, — говорю, — но Малявин сейчас в таком состоянии, что функции начальника отдела выполнять ему трудно. Он считает, что вы Дикий Барин и что вы решили свести с ним счеты. Так как причин для его беспокойства я не вижу, то прошу вас поговорить с Малявиным и развеять его страхи. Он ведь золотой человек, хотя и слабохарактерный.

Не знаю, о чем они говорили, но на другой день появилось два приказа. Один: освободить Малявина по состоянию здоровья от должности начальника отдела. Другой: назначить начальником отдела Ильина. То есть меня.

Встречаю я Малявина.

— Вот и все! — шепчет. — А ты не верил…

— Глупости — говорю. — Поправите здоровье, и вас снова назначат начальником!

— Счастливый ты, Гена, все тебе ясно…

И пошел по коридору.

Жаль мне его, ведь он до сих пор думает, что Дьяконов сводит с ним счеты.

ИСЦЕЛЕНИЕ ЛАРЕВА

Началось все с того, что однажды ночью Ларева затормошила жена.

— Григорий! — услышал он издалека ее тревожный голос. — Что с тобой, Гриша?

С трудом приоткрыв глаз, Ларев смотрел на супругу, пока не увидел при лунном свете ее испуганное лицо. Тогда он проснулся и недовольно спросил:

— Чего?

— Оскал у тебя был, Гриша, — волнуясь, сказала жена. — Мне даже жутко стало…

Ларев хотел было выругаться, но сдержался и, помолчав, произнес:

— Не дури, Римма!

Жена отвернулась к стене, затаив обиду. Григорий Петрович закрыл глаза, но тонкая паутина сна была безнадежно оборвана. Он стал думать обо всем понемногу…