Круглый дом - [39]

Чтобы попасть на кладбищенские задворки, нам нужно было пройти мимо дома старушки, которая держала стаю собак. Никто не знал, что у нее за собаки и сколько их. Она подкармливала бродячих псов со всей резервации. Так что ее дом был совершенно непредсказуемым в смысле присутствия в нем собак. И мы всегда старались обходить его стороной. Приблизившись к нему, мы приготовились к обороне. Каппи запасся банкой молотого перца. Я вооружился тяжелой палкой, вспомнив, как Перл ненавидела такие палки. Хотя я не понимал, почему. Энгус отодрал от ивы несколько длинных веток и помахивал ими как кнутом. Мы совместно выработали план боевых действий и решили, что я пойду первым с палкой, а Каппи останется в арьергарде со своим перцем. Старушку звали Бинеши, и она была маленькая и сгорбленная, точь-в-точь как ее покосившаяся каркасная хибарка. Во дворе у нее ржавели две брошенные машины, в которых и обитали собаки. Мы решили, что нам на велосипедах удастся проскочить мимо без всякого ущерба, если мы разовьем приличную скорость. Но стоило нам свернуть на грунтовую дорожку, бегущую вдоль ее двора, как из полусгнивших машин выпрыгнули собаки. У двух, коротконогих, была серая шерсть, еще три были довольно крупные, а еще одна – просто исполинская. С неистовым лаем они ринулись к нам. Серая коротконожка, прыгнув вперед, вцепилась клыками в штанину Энгуса. Он мастерски отпихнул ее ногой и хлестнул по морде ивовыми прутьями, продолжая крутить педали.

– Они чуют страх! – крикнул Каппи. Мы расхохотались.

Собаки осмелели, как всегда бывает со стаей, когда кто-то первой проявит инициативу. Энгус издал истошный вопль. Грязно-белый пес вцепился ему в руку, он выронил ивовые прутья и врезал псу ногой по носу. Но это не смутило пса, и он снова прыгнул. И Энгус снова пнул его ногой. Но уворачиваясь от ноги, пес мотнул головой и умудрился цапнуть Энгуса за ногу, разодрав штанину.

– Отгоните его от меня!

Каппи резко затормозил ногами и развернул велосипед, взметнув веер пыли. Он остановился около Энгуса, достал банку с перцем, высыпал немного на ладонь и метнул псу в глаза. Тот взвизгнул – и больше мы его не видели. Но теперь нас окружили остальные собаки, прижав уши и разлаявшись не на шутку. Они явно жаждали крови, скалились и лязгали зубами, точно сухопутные акулы. Мы не могли бросить велики и пуститься наутек, потому что потом все равно пришлось бы за ними возвращаться. К тому же собаки бегали куда резвее и непременно догнали бы нас прежде, чем мы бы набрали скорость. Мы опасливо слезли с великов и, сбившись вместе, покатили их дальше. Каппи поперчил еще одну собаку. Я огрел палкой двух. Но получившие перца псы быстро пришли в себя и вернулись, роняя слюну, с намерением отомстить. Они окружили нас кольцом и стали медленно приближаться. Каппи выронил банку с перцем, и из нее на дорогу высыпался черный порошок.

– Вот черт, – шепнул он сквозь зубы. – Теперь мы все умрем.

– Нам нужен огонь! – прокричал Энгус.

Я снова пустил в ход палку. Буквально из ниоткуда на меня выпрыгнула здоровенная собака. И вдруг все звери как по команде навострили уши и повернули головы. Вся стая отпрянула от нас. Мы услышали, как хлопнула дверь хибарки.

– Наверное, старушка вышла их покормить, – предположил Каппи.

– Бежим! – завопил Энгус.

Мы запрыгнули на велики и пулей промчались остаток дороги, даже не заметив, как одолели подъем в гору. Потом мы покатили велосипеды через лес и перебросили их через проволочную ограду. На кладбище нам уже ничего не угрожало. Сгустились сумерки. Сквозь сосновые ветви мы могли видеть освещенные окна в доме священника. Мы покатили велики к дому. Испытанное мной чувство облегчения подавило страх оказаться на кладбище. Могилы, в отсутствие собак, казались мне самым безопасным местом на свете. Уже почти совсем стемнело, но мы никуда не торопились и по пути показывали друг другу знакомые надгробия. У нас были общие предки, которые лежали на этом кладбище. Подул слабый ветер, из синей чащи вдалеке монотонно засигналила кукушка, предсказывая дождь.

– Пора! – шепнул Каппи, когда мы дошли до цели.

Створки ворот ограды кое-как держались на цепи с навесным замочком. Мы раздвинули их и протолкнули велосипеды внутрь. Трясясь от страха, мы тихонько двинулись к дальнему краю церковного двора. Трава была скошена, и уже выпала вечерняя роса. Мы прошмыгнули мимо небольшого коттеджа, а вернее сказать – осовремененной одноэтажной хижины, где жил в одиночестве отец Трэвис. Мы забрались в косматые кусты, растущие около дома. Изнутри доносилось приглушенное бормотание работающего телевизора. Мы прокрались вдоль задней стены к окну, откуда звук доносился громче всего.

– Я хочу заглянуть! – прошептал Энгус.

– Он тебя увидит! – предупредил я.

– Там шторы, – возразил он и поднял голову к окну. И тут же пригнулся. – Сидит смотрит телик!

– Он тебя заметил?

– Не знаю.

Мы обогнули дом и прокрались к задней стене, утонувшей в ночной тьме. В доме раздались шаги, и внезапно в окошке прямо у нас над головой вспыхнул свет. Наступила тишина. За шторой темнел силуэт священника. Мы прижались к стене, затаив дыхание. И тут послышалось тихое журчание.