Круглый дизельпанк - [45]

— Ой! Ма-а-альчики! А вы — кто?

Один из хмырей хрипло гаркнул:

— Заткнись, шалава! Сейчас познакомишься с нашими «мальчиками»!

Думаю — пора. Сказал громко:

— Калинина, они же к тебе пристают!

Хмыри обернулись на новый голос. Марика застыла на мгновение:

— Чо?!! Извращуги!!!

Дальше была феерия. Происходящее вызвало в памяти кадры из гонконгских боевиков. Сначала держащий руку Марики хмырь оказался валяющимся на траве, а потом двое других получили по удару девичьей ножкой в лоб и пока начинали отлетать, как в замедленном кино, получили вдогонку по чувствительному тычку в печень. Звуки падающих тел слились со смачным двойным «-Хэк!». Кино кончилось. Марика стояла в боевой стойке крепко, как скала и осматривалась по сторонам. Что и требовалось доказать. Риск был минимальный с моей стороны. Если бы фокус не сработал, то я бы вступился. Бой был бы подольше, но двоих бы уложить успел. Я заметил, что валяющийся под ногами Марики хмырь странно лыбится. Ах да!. Он же пялился, как Калинина, раздавая пинки, сверкала над ним трусиками. Вот же ж точно — извращенец. Не буду Марике говорить, а то она его убьёт. Я медленно подошёл, но приближаться вплотную не стал:

— Марика, всё кончилось. Это я, Корбин.

Девушка медленно опустила руки и совершенно трезвым голосом сказала:

— Вижу. Фрам, сейчас концентрация ослабнет и меня снова накроет, так что не удивляйся. Это фокус кратковременный, к сожалению. Но пока не накрыло…

Она отвесила смачный пинок в пах лыбящемуся хмырю. Тот почему-то улыбаться перестал. Перешагнула через скрючившегося любителя нижнего белья и совсем не жадничая, от души пнула по «мальчикам» и этим двум спермотоксикозным бедолагам.

— Были бы за городом — убила бы.

Процедила Марика с ненавистью. Её начинала бить дрожь. Адреналин, знаете ли — страшная вещь. Я взял её за руку и помог выбраться через заросли на улицу. Выглядели мы немножко обшарпанными. Как смогли — стряхнули друг с друга листья, веточки, паутину. Марика вдруг пошатнулась и ухватилась за мою руку. А, накрывает. Сейчас откат будет. Я взял её за плечи:

— Калинина, с тобой всё в порядке?

Девушка пьянела на глазах. Губы её задрожали, нос зашмыгал.

— Ко-о-орби-и-ин!

Повисла она на моей шее и разревелась. Вот тебе и крутая наёмница. Трезвая бы сдержалась, а сейчас… Хорошо женщинам. Есть у них хороший метод защиты психики — поплакать. Поплакала и сразу полегчало. Вот Калинину сейчас и прорвало. Кто знает — когда она в последний раз так свободно плакала? Скопившийся страх, неуверенность, обиду, разочарование она выплёскивала из себя вместе со слезами. Я тихонько обнял её. Не как мужчина женщину, а как друг — подругу. Пусть выплачется, пока может. Ну вот и всё. Вытерла слёзы. Заглянула в глаза:

— Ко… Ко-о-орбин, я страшная? Да?

— Нет. Ты красивая. Просто тебе нужно умыться.

— Ладненько.

Она уже привычно уцепилась за мою руку и мы пошли к заведению со светящейся вывеской, из дверей которого звучала музыка. Внутри я отловил пробегавшую подносчицу и спросил — где тут женская комната. Девушка посмотрела на меня как на идиота. Я объяснил в чём дело и она показала на одну из дверей. Отвёл туда Марику, заверил, что непременно дождусь. Пока она приводила себя в относительный порядок, я вспомнил, с какой ненавистью девушка говорила о несостоявшихся насильниках. На сто процентов верю, что не будь дело в городе — она бы убила всех троих. Всё-таки у неё есть какая-то личная причина для такой реакции. Расспрашивать, конечно, не буду, мне здоровье ещё нужно… А здесь вполне прилично. Красиво одетые люди, хорошее освещение. В большом зале слева и справа стояли столики, за которыми сидели люди. Ужинали или просто отдыхали. В глубине зала играл настоящий ансамбль. А в центре зала была танцплощадка. Люди танцевали по-одиночке и парами. Мне понравилось.

— Корби-и-ин… Давай посидим?

Марика вышла из женской комнаты в отличном виде. Уложенные заново в пышный хвост волосы расчёсаны, платье было чистое и не мятое. Косметика, которой и было-то немного, смыта. Единственное, что осталось прежним — опьянение. Это поразительно. Столько всего произошло, а она так и осталась пьяной. Может это такая особенность её организма, а?

— Ё-моё, Калинина. Чо ты такая пьяная-то?

— Не знаю. — Хныкнула Марика.

— У меня всегда так… По… Потому и пью… Ре… Редко-о-о…

— Не реви! Отставить слёзы!

— Е… Есть.

Марика сдержалась, а потом и вовсе успокоилась. Мы сели за свободный столик. Я заказал нам по слабоалкогольному напитку. Каюсь — сознательно понижал градус. Но иначе Калинину было не отвлечь от возникшей потребности танцевать. Я вспомнил мультяшного волка, который нажравшись говорил: «— Щас спою!».. Вот. А Калинина порывалась танцевать. Твою ж дивизию! Лучше уж иметь дело с трезвой стороной личности Марики, чем с пьяной! Пару раз я был на грани вызова на танец, но оба раза удалось отвертеться. А потом Марика захотела домой. В смысле — на постоялый двор. Её, видите ли, стало клонить в сон! И что? Мне её на руках переть что-ли?! На руках — не на руках, а держалась она при ходьбе за меня. Приходилось временами подгонять страдалицу, норовившую остановиться. Всё-таки пьяная Марика — это не меньшая, а даже и большая заноза, чем трезвая Марика. Трезвая достаёт подколками и ведёт себя как «прынцэсса». Пьяная липнет как банный лист и канючит по поводу и без. Жуть. С грехом пополам добрались до «Ахейны». Дежурный не показался. Мы, стараясь не шуметь, протопали на второй этаж, умудрившись ничего не уронить. У дверей в номера остановились. Марика, держась одной рукой за меня, искала ключ. Твою дивизию! Всего два внутренних кармашка. КАК можно в них ТАК долго искать единственный ключ?!! Я боюсь подумать — сколько бы времени занял поиск ключей в сумочке, которой (Слава Тс'Охо) у Калининой нет? Но вот долгожданный ключ нашёлся. Я отобрал его у хихикнувшей девушки, отпер дверь.