Круглые кубики - [11]
Бабушка посмотрела вниз и впала в ступор. Сначала она увидела туфельки, потом – длинные стройные ножки и… комбинацию. Ничтоже сумняшеся, в абсолютной тишине бабушка покинула столовую, сопровождаемая верным ухажером, все время старавшимся прикрыть ее «с тылу». В зале стояла гробовая тишина. С тех пор бабушка никогда не ездила на курорт одна и всегда минут десять придирчиво осматривала себя перед зеркалом, прежде чем выйти на улицу, даже если дело касалось выноса помойного ведра.
Такая вот женщина. У нее никогда, ни на одну минуту не возникало сомнений в том, что она – королева. Не принцесса, не фрейлина – королева. Бабушка изо всех сил пыталась привить мне это чувство уверенности в себе, ощущение женской власти.
– Мика, девочка, что это ты на себя нацепила, а? Что это за непонятные штаны? Что это за майка такая, а? Ты же женщина, Мика! Хорошо, девушка молодая, девочка даже. Это ничего не меняет. Девочка должна носить юбки и каблучки. Туфельки на каблучках, блузочка, юбочка. Я тебе в прошлом году сшила, помнишь? Солнце-клеш? Куда ты ее дела?
– Бабуль, мне в брюках удобнее. Ты не понимаешь, что ли?
– Мика, греческие женщины не носили брюк! Ниспадающие, нежно обволакивающие тело скользящие ткани, мягкие формы, женственность – вот что отличало гречанок. – Бабушка театрально выпускала тоненькую струйку дыма, отводя далеко в сторону холеную полную руку, держащую мундштук из темного янтаря. – Этим они и отличались от вас, мальчико-девочек! Не пойми кто, ей-богу. Сзади пацан пацаном, а повернется – девочка. Ужас!
Наши якобы греческие корни – это была излюбленная бабушкина тема. Сколько себя помню, бабушка всегда и всем говорила, что она гречанка. Во всяком случае, наполовину-то точно. Мол, папа у нее самый что ни на есть греческий грек, и сама она – вот как есть гречанка, чтоб не сказать – гречка. По семейной легенде ее отец – мой прадед – бежал откуда-то с Кавказа или даже из Крыма без всяких документов. В гражданскую дело было. И впоследствии, стремясь продемонстрировать верность идеалам Великого Октября, беспардонно примазался к титульной революционной нации. А на самом-то деле он самый натуральный грек!
С самого детства помню, в семье над этим подшучивали все кому не лень. Дескать, любовь к безразмерным белым балахонам и избыточное потребление оливкового масла еще не повод считать себя Афродитой. Но бабушка твердо стояла на своем. Да, она не владеет языком и, к сожалению, не знает своих корней, но разве в этом дело? Она чувствует себя гречанкой. И нам всем советует!
Не знаю, как там обстояло дело с другими членами семьи, но я до поры до времени совершенно не чувствовала в себе ничего греческого. Пока не оказалась в Германии. И начались чудеса.
Здесь меня моментально и безоговорочно приняла в свои ряды греческая община. Недалеко от нашего нынешнего дома находится греческая церковь. Так вот, не проходит дня, чтобы со мной не заговорили прихожане. Если я иду мимо, то минимум, на что можно рассчитывать, – это радушное приглашение внутрь, максимум – настойчивые сиртаки, которые знойные хлопцы-олимпийцы выплясывают всякий раз, как я оказываюсь в пределах досягаемости. Наличие мужа никого не смущает. Отсутствие мужа не смущает тем более.
Сиртаки выплясывается не потому, что я – теперь уже потомственная, как выясняется, Афродита, а по зову крови. Ибо я на самом деле – гречанка. Так мне компетентно объяснили изъясняющиеся языком Шиллера потомки греческих богов. Ибо уж они-то с первого взгляда определяют во мне родную душу. Рыбак рыбака… Сначала я было сопротивлялась и демонстрировала совершенно выдающийся и отнюдь не греческий нос, но потом плюнула. В конце концов, какой женщине не хочется побыть богиней?
И вот прохожу я, уже взрослая, великовозрастная Мика, мимо той самой огромной греческой церкви, где толпится народ и происходит явное какое-то бурление-брожение. И меня буквально атакуют два греческих полубога.
Черные вьющиеся волосы, широкие плечи, узкие бедра. Куртки нараспашку (даром что заморозки), и хорошо прорисованная грудная клетка. Дабл. В смысле, две хорошо прорисованные грудные клетки под тонкими майками. Руки тоже хорошие. Облагороженные посильным трудом. Насколько божественные – судить не берусь. В том плане, что если это и были боги, то не земледелия.
Эх, веночки бы им и сандалии… Тогда на остальной одежде вполне можно было бы и сэкономить. Не заострять внимание. Не нужно им было вообще ничего говорить. Вообще рта раскрывать не надо было. Хватило бы просто сандалий.
Но они подошли ко мне. Нет, подлетели. И что-то такое красивое сказали. Непонятное только.
Что дискуссия на незнакомом языке – так нам не привыкать. Однажды переехав в страну и не зная ни единого слова государственного языка оной, я с тех пор ничего не боюсь. Мой нынешний муж был более продвинутым в лингвистическом плане иммигрантом. На немецком он знал два слова – Strumpfhose (колготки) и Anorak (в вольном переводе что-то типа куртки с капюшоном). Совершенно уверена, что владение этими двумя терминами позволяло ему в равной степени находить контакт с представителями обоих полов, по ходу дискуссии вставляя подходящий вариант. Мне было сложнее. Я и этого не знала. Но выплыла. И теперь не боюсь ни пушту, ни урду, ни суахили, не говоря уж о практически родном – кириллица же почти, только с завитушечками и пампушечками лишними – греческом.
