Круги Данте - [20]
Граф поднялся, всем своим видом давая понять, что аудиенция подошла к концу. Данте увидел рядом с собой нескольких слуг, готовых проводить его. Они были похожи на призраки ― такое впечатление складывалось из-за игры теней в этой комнате, и эти призраки должны были всю свою жизнь быть готовыми наблюдать за ним. Среди теней двигалась огромная фигура Гвидо Симона де Баттифолле, который секунду спустя снова обратился к поэту: ― Мы вернемся к нашему разговору, Данте.
Глава 17
Шум ветра и бормотание, словно шелест сухих листьев, заполнили его уши. Временами угольно-черные тучи, как темный плащ, скрывали свет небес. Грохотал гром, но ни капли дождя не падало на сухую, растрескавшуюся землю. Всего несколько солнечных лучей, словно сверкающие стрелы, с силой пробившись к земле, преодолели густую сеть тьмы. Но им это удалось. Он различал ясно, наперекор тьме, все, что происходило перед его глазами. Он думал, что это были глаза, потому что больше никакая часть его тела не была видима; его сущность была не более чем взглядом свидетеля и главного героя этого спектакля. Перед ним проходили церемониальным маршем, делая круги и не видя его, три большие и страшные собаки; у них был злобный и проницательный взгляд, ярость в острых клыках, с которых стекала ядовитая слюна. Они были белыми, почти альбиносами, и кружили около шеи любопытного человека в капюшоне, развеваемом ветром. Они непрерывно лаяли, и Данте знал, что они лают на него. Звери его обвиняли, покрывали его оскорблениями и позором. Его глаза ― бессознательные шпионы, передающие ужас, который сжимал сердце, чье биение нельзя было почувствовать, ― видели, как одна собака изрыгнула из себя исписанную бумагу и вышла вперед, твердой поступью приблизившись к огромному костру, который горел там постоянно, но до сих пор был незаметен.
Из пламени летели искры всех цветов, словно оно питалось влажными дровами, и треск смешивался с чьими-то жалобами и еле слышными стонами. Огонь был близко, поэт мог дотронуться до него, если бы решился; несмотря на это, ему было холодно ― холодно от тоски. Собака презрительно бросила бумаги, они летали одно мгновение, словно человеческие души, прежде чем упасть в пламя. Но этого времени хватило, чтобы поэт подхватил листы, не слишком желая прочитать то, что было на них написано. Он узнал почерк ― это была его рука. Затем бумага исчезла, поэт услышал вздох ― он не знал, был ли это его собственный вздох. Собаки лаяли все сильнее. Казалось, они смеются, и, наверное, так оно и было, потому что тут не было ничего невозможного, но они оставались все такими же торжественными и хищными. Они повернулись к Данте, наводя ужас своими дикими мордами. Волнение изначально присуще человеку, а тут еще нарастание голосов, крики натравливающих собак, при этом рядом с поэтом не было ничего, кроме гнусного костра, пустоты и теней. Другая собака тащила в зубах какой-то мешок. Потом она подралась с другой собакой и отступила со злобой к костру. Ткань разорвалась, и содержимое мешка вывалилось на землю. В его глазах, которые видели, слышали, обоняли и осязали все, появились слезы, он задрожал от страха, когда увидел кости, жалкие человеческие останки, грязные, выпавшие на землю. После этого бешеные собаки стали метать награбленное в огонь. И только теперь, видя, как огненная река поглощает кости, он почувствовал жар. И закричал. Или думал, что кричит, но у него не было возможности сделать это. Затем возникло сострадание к самому себе, или это было Божественное Провидение, которое позволило ему закрыть глаза, пока все понемногу удалялось, а в его уме еще звучали отголоски сумасшедшего хора тысячи голосов, монотонный плач страдания…
Этот последний кошмар был конечной точкой сна Данте. Он проснулся весь в поту и увидел, что солнце врывается в большое окно с открытыми створками. Рассвет, утомление и разговоры графа Баттифолле мучили его мозг, заставляли сильно волноваться. Он ограничился тем, что придумал успокоительные послания для своего окружения в Вероне: двусмысленные слова, обтекаемые фразы. Что-то, что не удивит того, кто плохо его знает. Потом он растянулся на этой роскошной кровати с балдахином, и его тело радостно погрузилось в удобный перьевой матрац. Даже лежа на постели, он думал об этих так называемых «дантовских преступлениях», которые породили его видения; это была мука поэта: он не отдыхал, как другие смертные, погружаясь в сон.
Комната, которую ему выделили, считалась одной из лучших во дворце Подеста и предназначалась для особо важных гостей. Парадокс: из изгнанника он превратился в секретную, особо важную персону. Каменные полы были частично покрыты пестрым ковром, напоминавшим о лете. Разных ящиков из черного дерева было в избытке, как и шкафов. Масляные светильники и восковые свечи освещали комнату. За просторным окном, расположенным таким образом, чтобы в него нельзя было заглянуть с улицы, раздавался шум города. Данте предположил, что он смотрит на улицу Проконсоло. Стены были украшены простыми картинами, написанными темперой, они представляли собой геометрические мотивы или тонкие фигуры, написанные талантливой рукой с использованием нежных тонов, теперь немного потускневших. Внизу стены были обшиты деревянными пластинами; вверху ― шпалеры, обычные в богатых домах, предохраняющие от холода и сырости.
В России набирает силу террор Боевой организации эсеров, возглавляемой агентом охранки Азефом, ведущим двойную игру. Действиям Азефа противостоит группа Павла Путиловского. Молодой журналист, охотник за сенсациями Вершинин похищает с места взрыва подпольной динамитной лаборатории списки членов Боевой организации. За списками начинается погоня. Путиловский вербует Вершинина в свои агенты под кличкой «Нельсон». Но Азеф тоже заинтересован в таком информаторе. «Нельсон» с азартом ведет двойную игру, предвкушая новые сенсации...
Зинаида Крестовская снова распутывает загадочное дело. У ее институтской подруги Маши Игнатенко пропал жених. Он вышел на корабле в море и… исчез. Во всех инстанциях, куда Маша обращается за помощью, ее убеждают, что такого судна никогда не было. Зина пытается помочь подруге, но выясняет, что в этом деле замешан НКВД. В силу обстоятельств давшая согласие на сотрудничество с этой страшной организацией, Крестовская начинает свою игру против нее, рискуя не только своей жизнью, но и жизнью близких ей людей.
Одесса конца 60-х – начала 70-х годов … Из Областного управления КГБ увольняют Абрама Барабаш – последнего еврея, работавшего в системе госбезопасности СССР. Сюжет развивается в виде бесед Абрама Барабаш с сыном. В них он рассказывает об особенностях работы органов советской госбезопасности, методах их работы и случаях из следственной практики. Увлекательны размышления о времени правления И. Сталина. Ярко поданы впечатления о Лаврентии Берии, Викторе Абакумове, Нафтали Френкеле, которых главный герой знал лично.
Жизнь бродячего театра обычно однообразна — постоянные переезды и концерты. Но однажды в маленьком городке семнадцатилетняя певица Изабелла Конрой случайно наталкивается на могилу своей тёзки, умершей в тот день, когда она сама появилась на свет. Что это — странное совпадение или некий знак? Да и смерть девушки была неоднозначной… Тогда Изабелла возьмётся разгадать тайну гибели чужого человека, не предполагая, к чему могут привести её поиски.
Забавная, вздорная и безнадежная саркастически-абсурдистская конструкция, в которую хочется заглядывать каждый день.
Либретто грандиозного мюзикла «Нострадамус» насыщено эффектами большого музыкального шоу. Костюмно- историческое действо с атрибутами мистико-философского и развлекательного плана. Кипящие страсти блистательного двора Медичи, инфернальное общение ясновидца с высшими силами, его неземная любовь, столкнувшаяся с королевским коварством, с прослойками юмористических специй и современных деликатесов.
Леди Силия Кливден, старшая из дочерей высокопоставленного политика лорда Армстронга, следует вместе со своим новоиспеченным мужем-дипломатом к месту его назначения — в маленькую арабскую страну А-Кадиз. Однако путь по пустыне оказывается смертельно опасным: Джордж Кливден погибает от рук бандитов, а леди Силии удается сохранить жизнь лишь благодаря шейху Рамизу, правителю А-Кадиза. Знакомая с Востоком только по сказкам «Тысячи и одной ночи», Силия оказывается в гареме. Сможет ли она устоять перед чарами обаятельного принца, твердо решившего пробудить в ней чувственность? Справится ли Рамиз со своим влечением к прекрасной англичанке, с которой его разделяет непреодолимая пропасть между Западом и Востоком?
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.