Круг замкнулся - [131]

Скажи девочкам, что папа их любит и скоро к ним приедет.

Прости.

Пол.

* * *

Мальвина позвонила в домофон кеннингтонской квартиры Пола за четверть часа до полуночи. Пол встретил ее в дверях.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, когда Мальвина одолела лестничный пролет. — Мы же договорились, что я заеду за тобой утром. А здесь ты даже близко не должна появляться. — Но, увидев, что она плачет, Пол обнял ее. Мальвину трясло. — Что случилось? В чем дело?

— Моя мать, — рыдала она. — Эта дура, гребаная лгунья.

— Что такое? Что она опять выкинула? Мальвина по инерции прошла в гостиную.

— Ты отправил письмо Тони?

— Да. Еще днем.

— Черт, — пробормотала Мальвина. — А Сьюзан? Ты ей сказал?

— Я же обещал, что скажу. Послал ей письмо с полчаса назад.

— Черт, — повторила Мальвина, распаляясь еще сильнее. — Черт бы все побрал.

Она упала на диван и закрыла лицо руками, всем телом содрогаясь от слез.

— Дорогая, — сев рядом, Пол гладил ее по голове, — что случилось? Расскажи.

— Мы не можем быть вместе. Все кончено. Мне нельзя больше с тобой видеться.

— Что ты такое говоришь? Почему? Мальвине далеко не сразу удалось обрести дар повествовательной речи. Она смахнула слезы, вытерла водянистые сопли, текшие ручьем из покрасневших ноздрей, и положила голову на плечо Пола. Потом выпрямилась, схватила Пола за руки и впилась в него глазами:

— Я рассказала о нас матери. Впервые. Она взбесилась.

— Но ты ведь знала, что так и будет, — вздохнул Пол. — Сама говорила, что иной реакции от нее ждать не стоит.

— Да, но тут другое. Причина не просто в том, что… мы вместе. Все гораздо хуже. Она разозлилась, когда я сказала, кто ты.

— И что?

— Когда я сказала, как тебя зовут.

Пол молчал, не в силах вообразить, что могло за этим крыться.

— Пол, — выдавила Мальвина. — Она солгала мне. Эта чокнутая сука лгала мне всю жизнь.

Пол уставился на нее:

— Насчет чего?

— Насчет меня. Кто я такая.

* * *

Сьюзан забрала Рут из яслей, потом Антонию из школы, опоздав на полчаса. Дома она усадила обеих перед телевизором и принялась готовить ужин. Сунула сосиски в духовку вместе с картошкой в форме улыбающихся рожиц, выложила замороженный горошек в миску с водой, чтобы разогреть в микроволновке. Сосиски приятно шкворчали, девочки увлеченно смотрели передачу о дикой природе, которую вела слегка одержимая на вид, растрепанная девушка, и Сьюзан подумала, что у нее есть время, чтобы заглянуть в кабинет и проверить почту.

Ей пришло только одно письмо. От Пола. Она прочла его, очень быстро, а потом выключила компьютер.

Услыхав звон стекла, Антония прибежала в кабинет.

— Мамочка, что случилось? Что это?

— Ничего, детка. — Руки и голос Сьюзан дрожали. Осколки большой хрустальной вазы валялись у дальней стены, куда ее метнула Сьюзан со всего размаха, а лилии, стоявшие в вазе, беспорядочно плавали в луже воды. — Я уронила ее нечаянно, вот и все.

— Давай я помогу прибрать.

— И я! — подоспела Рут.

— Нет, все в порядке. — Сьюзан опустилась на колени и порывисто обняла дочек. — Идите смотреть телевизор. Я виновата, я и приберусь. А вам тут опасно находиться, можете напороться на стекло.

Девочки исчезли, а Сьюзан стояла посреди кабинета, дожидаясь, пока прекратится дрожь. Она даже не подумала собрать осколки или вытереть воду, медленно впитывающуюся в ковер.

Минут десять спустя, учуяв запах горящих сосисок, она рванула на кухню. В помещении, полном дыма, сработала пожарная сигнализация и верещала с такой омерзительной настойчивостью, что девочки, заткнув уши, стали кричать:

— Тихо! Тихо!

Сьюзан выключила духовку и вытащила сковороду с обугленными сосисками. Как унять сигнализацию, она не знала, поэтому встала на стол, выдернула устройство из потолка и вынула батарейки.

— Мама, что с тобой? — спросила Антония, когда Сьюзан спрыгнула на пол с нейтрализованной сигнализацией в руках. — По-моему, ты что-то не то делаешь.

— Со мной все хорошо, детка, все замечательно. — Обняв старшую дочь, она повела ее обратно в гостиную. — Я просто задумалась. Мне сегодня есть о чем подумать. Не обращайте внимания. Сейчас приготовлю вам рыбные палочки. — Она взглянула на экран телевизора, перед которым завороженно сидела Рут, внимая детской новостной передаче: на экране ликующая толпа сбрасывала на землю статую. — О чем это?

— О большой войне, — со знанием дела объяснила Антония. — В Ираке. Но война уже закончилась, и теперь все будет хорошо.

Сьюзан смотрела на лица людей в толпе, и ее одолевали сомнения. Вот, значит, как все это закончилось. А может, наоборот, только начинается? Иракцы выглядели восторженными, но и одновременно ошарашенными. Глаза их как-то странно сверкали. Возможно, от ярости: это была ярость людей, которым даровали свободу, но не на их собственных условиях; людей, чье раскрепощение произошло слишком быстро и слишком брутально; людей, которые никогда не испытывали расположения к своим спасителям и никогда не доверяли им. Они пока не знали, что делать со своей свободой, но очень скоро их энергия обернется ненавистью к тем, кто обрушил на них это нечаянное счастье.

Глядя на мутный экран глазами, полными слез, Сьюзан отлично понимала, что эти люди чувствуют.