Круг - [83]

Анна-Карин слышит этот невыносимый звук, когда тело Ребекки касается земли. Но ничего не чувствует. Тело как-то странно распласталось по земле. Она не понимает, как еще может быть жива. Она пытается вдохнуть, но из легких вырываются только влажные пузыристые звуки, и рот наполняется кровью.

Потом возникает странное ощущение чьего-то присутствия.

— Скоро все кончится, — произносит чей-то голос.

И тут накатывает боль, не сравнимая ни с чем даже в полной мучений жизни Анны-Карин. Эта боль, как ослепительно-яркое радиоактивное излучение, выжигает все мысли, все чувства, все воспоминания, все, что есть Ребекка, — все, чем она когда-то была.

И потом — пепел. Пустота. Кусок синего неба где-то высоко вверху. Кусок синего неба, медленно переходящего в темноту. Как будто черная тушь, медленно растекаясь, заполняет собой все, и не остается ничего, кроме голоса:

— Прости меня.

Анна-Карин открывает глаза и смотрит прямо в глаза Иде. Видит, как в них отражается ее собственная паника. И понимает, что они только что пережили одно и то же. Ида выпускает руку Анны-Карин и отшатывается от нее.

Анна-Карин оглядывается и видит сотни устремленных на нее глаз. Одна из выпавших из короны свечей все еще катится по полу. Томми Экберг все еще бежит к ним со своим огнетушителем.

Здесь, в реальном мире, не прошло даже доли секунды.

37

На черном небе блестят звезды. Ели гнутся под тяжестью снега.

«Идиллия, как будто сошедшая с рождественской открытки, была бы полной, — думает Мину, — если бы не голубой огонь, отбрасывающий зловещий мерцающий свет на лица девочек, и не то, о чем только что рассказали Анна-Карин и Ида».

Густав убил Ребекку, и, по-видимому, он же убил Элиаса. Густав — то зло, которое они должны остановить.

— Но я не понимаю, — говорит Ванесса. — Как они это увидели?

Анна-Карин, которая, сидя на полу, пыталась выдрать из волос куски стеарина, поднимает глаза на Иду, но смотрит на директрису. Все ждут от нее ответа.

— Мы привыкли говорить о прошлом, настоящем и будущем, — объясняет директор. — Но линейное представление о времени, у которого есть начало и конец, в корне неверно. На самом деле время циклично, это движение по кругу без начала и конца.

Мину косится на остальных. Ванесса слушает директрису, приоткрыв рот.

— Высокочувствительные ведьмы, с ведущим элементом металла могут различать события из других частей временного круга, которые по действующим представлениям о времени были бы классифицированы как «уже произошедшие» или «будущие».

— Мне все равно, — шипит Ида и упрямо смотрит на директрису. — Что мне сделать, чтоб такого больше не случалось? У меня как-то нет желания разыгрывать эпилептические припадки на глазах у всей школы.

— Ты не можешь ничего сделать, — отвечает директор. — Однако ты можешь научиться считывать знаки и чувствовать приближение видений. Попытайся найти спокойное малолюдное место, если чувствуешь сухость во рту, ощущаешь нереальность происходящего, головокружение или…

— Этого больше не случится, — говорит Ида, обращаясь к самой себе. — Я не позволю этому случиться еще раз.

— Твои видения, судя по всему, наделены сильной эмпатией, — продолжает директор.

Линнея фыркает, а Мину вынуждена подавить улыбку. Слова «Ида» и «эмпатия», в ее представлении, могут употребляться вместе, только если к ним прибавить слово «отсутствие».

— Свои видения ты переживаешь через другого человека и чувствуешь то, что чувствует он или она, — говорит директор, взглядом ставя Линнею на место.

— Но как я могла пережить то же самое, если видение было у Иды? — спрашивает Анна-Карин, выковыривая из волос большой белый кусок стеарина. Вместе с ним выдираются несколько волос, и девочка морщится от боли.

— Вы связаны друг с другом, — отвечает директриса.

В эту минуту она кажется Мину похожей на доморощенного психотерапевта.

— Я не верю в то, что это Густав, — вдруг говорит Ида.

Все взгляды обращаются к ней.

— Я тебя не понимаю, — отзывается директор.

— Он не мог убить кого-то. Зачем ему было убивать?

— Существует множество причин… — начинает Адриана.

— Вы не знаете Гу так же хорошо, как его знаю я, — перебивает Ида.

— Вы никогда не были друзьями, хотя ты и дала ему это дурацкое прозвище, — говорит Ванесса.

— Вы серьезно думаете, что Гу мог убить Ребекку? Свою девушку? — восклицает Ида.

— Парни убивают своих девушек всегда и везде, — холодно говорит Линнея.

— Я тоже не уверена в том, что это Густав, — добавляет Анна-Карин. — Это сложно объяснить. Это был он. И все равно как будто не он.

То, что Ида и Анна-Карин единодушно высказывают столь категоричное мнение, заставляет остальных надолго замолчать.

— Я считаю, нам следует обезвредить его прямо сейчас, — говорит Линнея.

— Что значит — обезвредить? — спрашивает Мину.

Разумеется, она понимает, что это значит. И все равно не может поверить, что Линнея говорит всерьез.

— Как ты думаешь, что я имею в виду? А что нам еще делать? Двоих из нас уже нет в живых.

— Ты имеешь в виду, мы должны убить Гу? — выдыхает Ида. — Ты совсем чокнулась?!

Мину смотрит на директора, но та, скрестив руки на груди, наблюдает за ними. Как будто хочет узнать, как они разберутся с этой ситуацией. Пройдут или не пройдут тест.