Круг. Альманах артели писателей, книга 1 - [44]
— Домна Павловна, — сказал Забежкин, прикладывая руки к груди, — про тонконогую до чего это верно, так и слов нету… Это такой человек, Домна Павловна… Да он давеча заврался: люблю, говорит, чтоб нога была тонкая, а на полненькую и внимания не обращу. Ведь это он, Домна Павловна, на вас намекает.
— Ну? — спросила Домна Павловна.
— Ей богу. Он, Домна Павловна, такую возьмет, ей богу правда — уколоться об локоть можно, а он и рад, гадина… А я вот, Домна Павловна, я на крупную фигуру всегда обращу свое внимание. Я, Домна Павловна, увлекаюсь такими фигурами, как у вас.
— Ври еще.
— Нет, Домна Павловна, мне врать нельзя. Вы для меня очень превосходная дама. И для многих тоже. Ко мне, помните, Домна Павловна, человек заходил. Тот очень даже заинтересовался. Это, спрашивает, кто же такая гранд-дам интересная?
— Ну? — спросила Домна Павловна, — так и сказал?
— Так и сказал, дай бог ему здоровья. Это, говорит, не актриса ли Люком?
Домна Павловна села рядом с Забежкиным.
— Да это какой же приходил? Это не тот ли рыжий и угри на носу?
— Тот, Домна Павловна, тот самый, дай бог ему здоровья.
— Так ты бы его к столу пригласил. Сказал бы: вот, мол, Домна Павловна кофею просит выкушать… Ну, а что он еще такое говорил? Про глаза ничего не говорил?
— Нет, — сказал Забежкин, задыхаясь, — нет, Домна Павловна про глаза это я говорил. Я говорил: люблю такие хорошие глаза. Вот как посмотрю, так и млею, и млею… Вообще, многоуважаемые глаза.
— Ну, уж и любишь, — удивилась Домна Павловна, — поел чего-нибудь лишнего — вот и любишь.
— Поел! — вскричал Забежкин. — Это я-то поел! Нет, Домна Павловна, раньше, точно, я превосходно кушал — рвало даже, а нынче я, Домна Павловна, на хлебце больше.
— Глупенький, — сказала Домна Павловна, — ты бы ко мне пришел. Вот, сказал бы…
— А я, — перебил Забежкин, — я, Домна Павловна, вас совершенно люблю. Скажите: упади, Забежкин, из окна, — упаду. Как стелечка упаду, Домна Павловна. Как стелечка на камни, например, лягу и имя еще прославлять буду.
— Ну, ну, — сказала Домна Павловна, конфузясь.
И ушла вдруг. И только Забежкин хотел к козе направиться, как Домна Павловна снова вернулась.
— Побожись, — сказала она строго, — побожись, что верно сказал про чувства.
— Вот вам крест и икона святая, Домна Павловна.
— Ну ладно. Не крестись зря… Кольца накупить нужно… И чтоб венчанье… и певчие…
— И певчие, — вскричал Забежкин. — И певчие, Домна Павловна. И все так великолепно, все так благородно… Дозвольте же теперь ручку поцеловать. Вот-с… А я то, Домна Павловна, думал, чего это мне не по себе все. На службе невтерпеж даже… А это чувство… Давеча опоздал я, Домна Павловна, сижу и на книге Де и Пе рисую, а Иван Нажмудинович галочки сосчитал (у нас, Домна Павловна, всегда кто запоздал, не пришел — галочку насупротив фамилии ставят). Так Иван Нажмудинович и говорит: шесть галочек насупротив фамилии — Забежкин, это не поперли бы его со службы.
— А пущай, — сказала Домна Павловна, — и так хватит.
Венчанье было назначено через неделю.
А в тот день, когда телеграфист собрал вещи свои в узел и сказал:
— Не поминайте лихом, Домна Павловна, завтра с'еду — в тот день все погибло.
Ночью Забежкин сидел на кровати перед Домной Павловной и говорил:
— Мне, Домна Павловна, счастье с трудом дается. Иные очень просто и в Америку ездят, и комнаты берут, а я, Домна Павловна, не такой человек… Да вот — не пойди я тогда за прохожим, ничего бы и не было. И вас бы, Домна Павловна, не видать мне как ушей своих… А тут — прохожий… Об'явление. Девицам не тревожиться. Плюха-то какая им, Домна Павловна, — не тревожиться…
— Ну, спи, спи, — строго сказала Домна Павловна. — Поговорил и спи.
— Нет, — сказал Забежкин, поднимаясь, — не могу я спать. У меня, Домна Павловна, грудь рвет. Порывы. Вот я, Домна Павловна, мысль думаю… Вот коза, скажем, Домна Павловна, не может такого счастья чувствовать.
— А?
— Коза, я говорю, Домна Павловна. Не может ощущать такого счастья. Что ж — коза? Коза дура. Коза и есть коза. Ей бы, дуре, только траву щипать. У ней и запросов никаких нету. Ну, пусти ее, например, на Невский — срамота выйдет, недоразумение. А человек, Домна Павловна, все-таки запросы имеет, интересуется. Вот, скажем, меня взять… давеча иду по Невскому — тыква в окне. Здоровенная такая тыква, Домна Павловна. Зайду, думаю, узнаю какая цена тыкве. И зашел. И все-таки человеком себя чувствуешь… А коза что ж. Вот хоть бы и Машку нашу взять — дура, дура и есть. А человек, Домна Павловна, против козы — орел, царь природы. Человек и ударить козу может, которая бодается, и убить может и перед законом чист и ответственности никакой.
Домна Павловна села.
— Ну и коза, коза забодать человека может. Очень просто.
— А человек, Домна Павловна, козу палкой, палкой по башке по козлиной.
— А коза возьмет и очень просто молока не даст, как телеграфисту давеча.
— Как телеграфисту? — испугался Забежкин. — Да чего ж он ходит туда? Да как же это коза может молока не дать, ежели она дойная?
— А так, не даст и не даст.
— Ну уж, пустяки это, Домна Павловна, — сказал Забежкин, ходя по комнате. — Это уж… Что ж это? Это бунт выходит.
Действие повести происходит в первые дни Великой Отечественной войны на Северном Флоте. Молодой лейтенант Сбоев откомандирован на борт старенького парохода «Онега», чтобы сопровождать груз с оружием. Помимо этого пароход принимает на борт группу заключенных, которых везут на строительство военного аэродрома. Во время следования до места назначения часть заключенных планирует захватить судно и бежать в Норвегию. Бунт в открытом море — это всегда страшно. Ненависть заключенных и охранников друг к другу копится десятилетиями.
В романе «Два капитана» В. Каверин красноречиво свидетельствует о том, что жизнь советских людей насыщена богатейшими событиями, что наше героическое время полно захватывающей романтики.С детских лет Саня Григорьев умел добиваться успеха в любом деле. Он вырос мужественным и храбрым человеком. Мечта разыскать остатки экспедиции капитана Татаринова привела его в ряды летчиков—полярников. Жизнь капитана Григорьева полна героических событий: он летал над Арктикой, сражался против фашистов. Его подстерегали опасности, приходилось терпеть временные поражения, но настойчивый и целеустремленный характер героя помогает ему сдержать данную себе еще в детстве клятву: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».
Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.
Роман рассказывает о молодом ученом Татьяне Власенковой, работающей в области микробиологии. Писатель прослеживает нелегкий, но мужественный путь героини к научному открытию, которое оказало глубокое влияние на развитие медицинской науки. Становление характера, судьба женщины-ученого дает плодотворный материал для осмысления современной молодежью жизненных идеалов.
Действие сказки происходит в летнем лагере. Главные герои – пионеры Петька Воробьев и Таня Заботкина пытаются разгадать тайну своего вожатого по прозвищу Борода, который ведет себя очень подозрительно. По утрам он необыкновенно добрый, а по вечерам становится страшно злым безо всяких причин. Друзьям удается выяснить причину этой странности. Будучи маленьким мальчиком он прогневал Фею Вежливости и Точности, и она наложила на него заклятье. Чтобы помочь своему вожатому ребята решили отправиться к фее.
В немухинской газете появилось объявление, что для строительства Воздушного замка срочно требуются летающие мальчики. Петьке Воробьеву очень хочется поучаствовать в этом строительстве, но, к сожалению, он совсем не умеет летать. Смотритель Маяка из волшебной страны Летляндии, подсказывает Петьке, что в Немухине живет, сбежавший из Летляндии, летающий мальчик Леня Караскин, который может дать Петьке несколько уроков летного мастерства.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.