Круче некуда - [4]

Еще через пару минут упорных попыток он разглядел, что левая рука свободна. Курц медленно, с трудом поднял ее и пронес перед лицом. Пришлось закрыть глаза, чтобы справиться с тошнотой. Он коснулся рукой правой стороны головы над ухом. Боль, казалось, расходилась оттуда волнами, как радиоволны на заставках старых фильмов.

Правая сторона головы была скоплением бинтов и пластыря. Однако не все потеряно, подумал Курц, разглядев, что в него воткнуты всего две капельницы, а в паре футов стоит лишь один попискивающий монитор, вокруг него бегают медсестры и доктора с реанимационными тележками. Значит, состояние, по крайней мере, не критическое. Или на него махнули рукой, вынесли приговор «реанимации не подлежит» и пошли попить кофейку, оставив его умирать в темноте.

– Мать твою, – произнес Курц и вздрогнул. Боль возросла с 7.8 до 8.6 по его собственной шкале агонии по Рихтеру. Он знает, что такое боль, но эта боль… она просто ошеломляла.

Курц уронил руку на грудь, закрыл глаза и позволил себе уйти с поля боя.

– Мистер Курц? Мистер Курц?

Курц проснулся. В глазах все так же плыло, тошнило, но боль стала другой. Еще хуже. Какой-то идиот поднял ему веко и светил в глаз фонариком.

– Мистер Курц?

Голос принадлежал мужчине средних лет с коричневой кожей и добрым взглядом, видимым сквозь очки в черной оправе. На нем был белый халат.

– Я доктор Сингх, мистер Курц. Я работал с вашими ранами в интенсивной терапии, а сейчас вернулся из операционной, где лежит ваш друг.

Курц наконец-то сфокусировал взгляд на его лице. Какой еще друг, хотелось ему спросить, но этот вопрос не стоил того, чтобы открывать рот. По крайней мере, пока.

– Пуля попала в правую сторону вашей головы, мистер Курц, но не проникла внутрь черепной коробки, – произнес Сингх мягким певучим голосом, отдававшимся в голове Курца, как визг трех бензопил, работающих одновременно.

Супермен, подумал Курц. Пули, мать их, отскакивают.

– Почему? – спросил он вслух.

– Что, мистер Курц?

При мысли о том, что снова придется говорить, Курц закрыл глаза.

– Почему… пуля… не… проникла? – с трудом ворочая языком и губами, проговорил он.

Сингх понимающе кивнул.

– Это была пуля небольшого калибра, мистер Курц. Двадцать второго. Кроме того, она прошла сквозь плечо… человека, который был с вами, и срикошетировала от бетонной колонны, находившейся позади вас. Пуля сплющилась и потеряла значительную часть кинетической энергии. Тем не менее если бы в момент попадания вы повернули голову вправо, а не влево, то мы бы извлекали ее из вашего мозга, и это могло бы быть вскрытием, а не операцией.

Исчерпывающе, подумал Курц. Слишком много информации на данный момент.

– В результате, – продолжил пилить голову Курца мягкий певучий голос Сингха, – у вас контузия средней тяжести и внутричерепное кровоизлияние, не требующее трепанации. Левый зрачок не аккомодирует, кровь попала в подглазное пространство, и сейчас белки ваших глаз выглядят кровавыми. Однако все это не столь важно. Завтра мы начнем проверку моторики и постэффектов.

– Кто… – начал было Курц. Он не был уверен, что хочет узнать. Кто стрелял в меня? Кто был со мной? Кто за это ответит?

– Здесь полицейские, мистер Курц, – прервал его мысли Сингх. – Именно поэтому мы не стали вводить сильные обезболивающие с того момента, как вы пришли в сознание. Им надо поговорить с вами.

Курц не стал поворачивать голову, чтобы посмотреть, но доктор сам отошел в сторону, и он увидел двух детективов в гражданской одежде. Один мужчина, одна женщина. Мужчина чернокожий, женщина – белая. Женщину он знал. Когда-то они были влюблены друг в друга.

Чернокожий детектив, опрятно одетый, в твидовом пиджаке, жилетке и старомодном галстуке, подошел ближе.

– Джозеф Курц, я детектив Пол Кемпер. Я и мой напарник расследуем обстоятельства нападения с применением огнестрельного оружия на вас и офицера по надзору Маргарет О‘Тул… – начал он. Громкий голос, снисходительная интонация. Вот дерьмо, подумал Курц. Он закрыл глаза и вспомнил, как О‘Тул открыла дверь и пропустила его вперед.

– … могут быть использованы против вас в суде, – продолжал мужчина. – Если у вас нет средств, чтобы нанять адвоката, он будет вам предоставлен. Вы ясно понимаете мое изложение ваших прав?

Курц что-то произнес сквозь заполняющую его боль.

– Что? – переспросил Кемпер. Курц передумал. Голос мужчины уже не звучал ни дружески, ни снисходительно.

– Не стрелял в нее, – повторил Курц.

– Вы ясно понимаете ваши права, которые я изложил вам?

– Да.

– Вы желаете, чтобы здесь немедленно появился ваш адвокат?

Желаю «дарвосета» или морфия немедленно, подумал Курц.

– Да… то есть нет. Не надо адвоката.

– Вы можете говорить с нами сейчас?

Сколько еще, мать твою, ты будешь меня расспрашивать, подумал Курц. Потом он понял, что произнес это вслух. Лицо детектива-мужчины приобрело жесткое полицейское выражение «не-смей-материть-меня», а женщина с трудом удерживала смех, стоя у дальней стены. Курцу был хорошо знаком этот смех.

– Как вы оказались в гараже вместе с офицером О‘Тул? – спросил Кемпер. Теперь в его голосе не было ни капли снисхождения.

– Совпадение, – проговорил Курц. До сегодняшнего дня он не задумывался, как много слогов в этом слове. Каждый из пяти пронзил его голову, словно раскаленная игла, прошедшая позади глаз.