Кровью! - [69]

Когда острие ножа проткнуло правый глаз, как перезрелую виноградину, Фелл смог издать короткий приглушенный крик боли. Тут, к его ужасу, левая рука поднялась, будто по собственной воле, и перехватила у правой обсидиановый нож. Она оказалось быстрее правой и выколола оставшийся глаз в секунды.

Темнота была полной, а боль – такая, какой Фелл не знал никогда в жизни. Потом он ощутил, как лезвие начинает двигаться взад-вперед у шеи. Он все еще старался крикнуть и тогда, когда перерезал себе гортань.

Аниз, я не спас тебя. Соня, я тебе не помог. Лит, и для тебя я ничего не сделал. Простите меня. Простите...

–Что такое? Ребенок жив?

В предсмертной муке Фелл забыл, что Морган владеет его разумом так же, как и телом.

Вампир сел верхом на тело умирающего, выбив нож из его руки. Потом схватил Фелла за рубашку, встряхнул осторожно, чтобы голова случайно не отвалилась.

– Значит, это был обман? Ребенок не погиб? Он жив и где-то спрятан! Говори, производитель! Говори!

Фелл открыл рот, но оттуда вышел только большой черный пузырь крови. Голова склонилась набок под острым углом – спинной мозг был почти перерезан. Морган шарил в его умирающем мозгу, выискивая все, что известно было о Лит. Для ослепшего и полупарализованного Фелла это было как находиться в темном доме с бешеным голодным зверем.

– Скажи мне, производитель, где ребенок, и я убью тебя быстро.

Фелл поднял правую руку, сомкнув пальцы на длинных светлых волосах. Он облажался по-крупному и сейчас расплачивается за свое фраерство. Как последний дурак, влетел с размаху в расставленную западню. Почуял себя сверхчеловеком и сорвиголовой. Да, он умирает, но будь он дважды проклят, если выдаст этому монстру собственную дочь. Однако Морган сильнее – и физически, и ментально, – и он привык получать, что хочет.

– Говори, производитель!

Фелл хотел сказать «пошел ты...», но горло было перерезано. Все, что он смог сделать, – захватить горсть собственных волос и последний раз как следует дернуть.

Голова Фелла свалилась на измазанный персидский ковер. Морган взвыл, выпустил тело и несколько раз озлобленно пнул его ногой. Хруст ребер почти не унял его злость. Несносная Муха нервно наблюдал за хозяином.

– Послать за Хауэллом этого чертова пиротика! Выруби ему телевизор, шнур из розетки выдерни и объясни, что не будет ни «Острова Гилигана», ни «Специального отряда», пока он не притащит ко мне доктора! Когда я закончу, он может взять себе тело как вместилище.

– Будет сделано, милорд. А дикарка?

– Это работа для меня.

~~

Соня села, потирая затылок. Пальцы стали липкими от крови. Соня хмыкнула, вытирая руку о жакет. Пацан оказался сильнее, чем она думала.

Она встала, тяжело облокотившись на перила. Под веками вспыхивали букеты черно-синего фейерверка. Будь она человеком, это падение ее бы убило. Да и так кровоизлияние в мозг было почти несомненным. Но это подождет. Сначала надо найти Фелла. Проверить, что ничего с ним не случилось. И чего этому дураку взбрело в голову так вот сбежать?

– Фелл! – Голос прозвучал слабо, как старушечий. – Фелл, где ты?

В ответ послышались шаги на верхней площадке.

– Фелл, это ты? Ты цел?

Фелл вышел на свет тяжелой неверной походкой.

Соня замотала головой, будто не желая верить тому, что она увидела.

Одежда Фелла была черна от крови, словно его окатили пятигалонной банкой краски. Труп поднял окоченевшую правую руку, показывая голову Фелла, висящую на длинных желтых волосах. Глаза выколоты, нос отрезан.

Мертвые пальцы разжались, и тело обмякло, свалившись на площадку лестницы. Голова запрыгала и покатилась вниз, глядя на Соню кровавыми орбитами.

Горе было так глубоко и мучительно, что Соня онемела. Снова одна. После стольких лет одиночества она нашла наконец двоих, с кем можно было разделить жизнь и знание, и обоих вырвали у нее из рук в один день. Так нечестно.

Из темноты второго этажа раздался смешок.

Соня знала этот звук. Последний раз она слышала его в Лондоне, больше двадцати лет назад.

– Я иду за тобой, гад! – шепнула она про себя, и пальцы сомкнулись в кармане на рукояти ножа. – И я заставлю тебя заплатить.

~~

Она идет. И руки мои трясутся от предвкушения. Аура движется перед ней, освещая ей путь, как свет гнилушки. Это я создал такое великолепное творение? Случайно преуспел там, где тщательно продуманные планы так страшно провалились? Это захватывающе... и унизительно.

Я должен ее уничтожить. Само ее существование – угроза моему. И все же я ничего не могу сделать, я стою, благоговея перед ней – преклоняясь перед ней.

Она идет. И руки у меня начинают гореть, когда я думаю о ее крови.

Палмер прижал руку ко лбу, закрыв глаза от тех тварей, что вплывали и выплывали из поля зрения. Они напоминали многоножек, только прозрачных, и плавали в воздухе. Если Хауэлл тоже их видел, то они скорее были ему безразличны. Он слишком увлекся шприцем, выгоняя оттуда воздух, чтобы беспокоиться об адских тварях из других измерений, плавающих под потолком.

– Послушайте, док! Если вас так волнует уход от Моргана, то Соня наверняка вам с удовольствием в этом поможет...

– Дорогой мой мистер Палмер, – вздохнул ученый, прижимая кожу на сгибе локтя средним и указательным пальцем, чтобы выделить вену. – Более пяти лет я провел во власти одного вампира. Что заставляет вас думать, будто я сам пойду в лапы другого?