Кровоточащий город - [31]

— Да, Олдос. — Бхавин выдохнул облако серебристо-серого дыма и попытался сглотнуть широченную ухмылку. Все его лицо как будто сходилось на странном розовом пятне, окружавшем рот. Возможно, то был след от давнего ожога или перенесенной в детстве коррекционной операции на заячьей губе. Частично пятно прикрывала аккуратная черная бородка, но, когда индиец улыбался, кожа просвечивала, и тогда в этой бледно-розовой полоске, перечеркивавшей рот, проступало что-то нечеловеческое, металлическое, неприятное. Я перевел взгляд на генерального — теперь председателя.

— Разумеется, отныне я буду больше времени проводить на яхте, с семьей. Работа грязная, но кому-то же ее делать надо. Думайте обо мне, как о родителе, который, видя, что вырастил нечто замечательное, отпускает вас на свободу, дает шанс по-настоящему испытать свой потенциал. А я буду приезжать, приглядывать за Бхавином.

Тут Олдос ткнул преемника в бок. Возможно, тычок получился сильнее, чем он рассчитывал, возможно, именно таким, как и задумывалось. Бхавин сморщился и подавился дымом.

— А теперь, леди и джентльмены, позвольте откланяться. Бхавин объявит о своем первом решении в новом качестве. Для меня было большим удовольствием работать с вами.

Ему похлопали. Лотар свистнул сквозь зубы. Кто-то выбил дробь на столе. Баритон состроил странный жест, изображая соло на трубе. Бхавин поднял руку с сигарой, призывая к тишине.

— Спасибо, Олдос. Конечно, ты не ошибся с выбором. Жаль, Уэбби ушел, но это бизнес. Идем дальше. Вместо нас с Уэбби главой команды портфельных менеджеров — причем единственной — назначается Катрина Майер. (Рыжеволосая австралийка вспыхнула и шагнула вперед, в тень от собственных огромных подплечников, слегка покачнувшись на тонких, как иголки, шпильках, которые удлиняли ее и без того журавлиные ноги.) Еще два назначения. Эти двое будут иметь удовольствие докладывать лично Катрине в ее новой роли. Итак, Яннис Ласкаридис и Чарлз Уэйлз — наши новые портфельные менеджеры. Добро пожаловать, ребята. Уверен, вы отлично поработаете.

Рот сам собой разъехался в дурацкой ухмылке. Яннис уже обнимал меня, Лотар жал руку, а Баритон бормотал что-то невнятное насчет того, как отлично все получается. Я подошел к Катрине, и она тоже обняла меня, заключив в облако «герлена», потом Янниса, а потом уже нас обоих, прижав щеками к своим внушительным синтетическим грудям. Бхавин сунул мне сигару, председатель потрепал по голове Янниса, и тут же откуда-то появился сервировочный столик с шампанским, запотевшими бокалами и чипсами. Только тогда я заметил, что Мэдисон осталась на своем рабочем месте и, сидя с прямой, как доска, спиной, колотит по клавишам, и очки подпрыгивают на носу при каждом ударе на клавишу пробела. Подошедший Баритон осторожно положил ей на плечо свою широкую ладонь, и Мэдисон вздрогнула. Я решил поговорить с ней попозже, но не успел — Бхавин потащил всех на ланч в «Лэнган». Мы упились, перекочевали в другой бар, где Бхавин и Катрина проставились еще раз и где я танцевал на барной стойке, задрав руки и совершенно позабыв про Мэдисон.

Потом мы отправились в клуб на Хай-стрит-Кен, но Катрину повело в сторону на глазах у вышибал. Я поймал для нее такси, но ее вырвало — прямо на туфли. Я поймал другое такси. Катрина упала в салон и растянулась на заднем сиденье, успев лишь помахать на прощание рукой. Ее увезли, а мы с Яннисом все-таки прошли в клуб.

О Мэдисон я вспомнил только следующим утром, когда, явившись на работу, увидел ее за компьютером. Мир колыхался в туманной дымке похмелья. Я прошел к своему старому столу, собрал книги и бумаги и направился к новому рабочему месту — с мягким кожаным креслом, ореховым шпоном и более высокой перегородкой. На столе уже лежали «блэкберри», ручка с логотипом «Силверберча» и кожаная папка с моим именем, тисненным золотыми буквами. Яннис притащился после одиннадцати, хотя и мое присутствие в офисе было чисто физическим. Катрина предусмотрительно взяла выходной, так что отвечать на звонки пришлось мне. Бхавин выглянул из кабинета именно в тот момент, когда я давился последним куском сэндвича с беконом и яичницей и по подбородку у меня стекал жир.

— Как стол, Чарлз? Как рынки? Чем занимаешься? — С заплывшей поросячьей физиономии на меня смотрели крохотные черные глазки. В бородке мелькали серебристые пряди, возможно крашеные: слишком похожий был узор седины в бороде и на голове. Розовое пятно вокруг рта потемнело и наводило на мысли о внутреннем органе, выставленном для демонстрации в залитой ярким белым светом операционной. Бхавин носил красивые галстуки «Эрме» и пользовался лосьоном со сладкими цитрусовыми нотками, странно мешавшимися с запахом моего завтрака. Разговаривал он всегда излишне громко, с ненужным напором, как пьяница, пытающийся убедить полицейского в своей трезвости. С собой Бхавин принес короткую клюшку для гольфа и теперь взялся продемонстрировать мастерство, послав мяч из своего кабинета в чашку из-под кофе, которую поставил за моим креслом.

— Что? А, да. То есть… Нефть идет вверх. Восемьдесят за баррель. Акции тоже. Хороший удар. Штатовские фьючерсы