Кровные узы - [7]

Взгляд Молина вперился в Лало, стремительным движением жрец выдернул живописца из-за колонны

— Скажи же им, ты, червь! Разве Дирила — ваша богиня?

Лало молча смотрел на него, не столько обиженный, сколько изумленный использованием этого принятого у ранканцев презрительного прозвища илсигов. Некрасивая выходка Факельщика служила лучшим свидетельством охвативших жреца беспомощности и страха.

— Добрая богиня была здесь еще до прихода илсигов, — сняв маску, тихо ответил Лало. — Она правит пустынями и брошенными душами, обитающими там. Но люди редко молятся ей…

— Редко9 — спросил Кадакитис. — И когда же ей все-таки молятся, живописец?

Лало не отрывал взгляда от узора на плитах пола, чувствуя холодок в спине, будто одним упоминанием об этом мог навлечь на себя беду.

— Я был совсем мальчишкой, когда в городе последний раз свирепствовала большая чума, — тихо произнес он. — Тогда мы стали молиться Ей. Это Она навлекает недуг. Она и есть недуг, и Она же — излечение от него…

— Предрассудки червей… — начал было принц, но его голос был лишен убедительности. Молин Факельщик тяжело вздохнул.

— Я не люблю признавать справедливость местных поверий, но в данном случае, возможно, это необходимо. Ты, конечно, не помнишь подробности церемонии?

Его рука снова стиснула плечо Лало.

— Спросите жрецов Ильса! — вырвался из его хватки Лало. — Я был еще ребенком, и мать держала меня дома из страха перед толпой. Говорят, было большое жертвоприношение. Трупы умерших вытащили за город, чтобы отвлечь демонов, и сожгли их вместе с их пожитками в огромном погребальном костре. Я только помню мужчин и женщин, лежащих рядами на улицах, со свежей кровью от жертвоприношений на лбах.

Кадакитис вздрогнул, но Шупансея сказала, что тоже слышала о подобных обычаях в деревнях своей страны.

— Возможно, так и следует поступить, — сдержанно произнес Верховный жрец, — вот только теологические последствия этого действа будут весьма неблагоприятны, особенно сейчас. Мой принц, боюсь, вашу официальную помолвку следует отложить до тех пор, пока все не уляжется.

— Я боюсь смертей, — сказала бейса. — Если вы не сделаете что-нибудь в самое ближайшее время, в жертву станут приносить мой народ, а не жеребцов и быков.

Молин Факельщик увидел, что тщательно сооруженное им здание сотрудничества рушится, и лицо его омрачилось. Ничего не ответив, он быстро повернулся и пошел прочь. Шупансея с Кадакитисом последовали за ним, оставив Лало в замешательстве глядеть им в след.

Наконец он снова повернулся к стене, которую расписывал. На стене Присутственного Зала Матерь Бей протягивала свою руку Буреносцу на фоне голубого моря. Бог не случайно был чем-то похож на Кадакитиса, а богиня осанкой и белыми одеждами напоминала Шупансею, вот только на этот раз Лало, дав волю воображению, работал по памяти, понимая, что нельзя нарисовать души этих людей, выставив их на всеобщее обозрение.

С технической точки зрения работа была завершена, но фигуры казались безжизненными. На мгновение Лало задумался, не испробовать ли свое дыхание — совсем чуть-чуть. Затем, вспомнив войны Вашанки и Ильса, вздрогнул и вновь натянул маску на нос л рот. Санктуарию, с разгуливающей по его улицам Дирилой, только и не хватает, что двух новых богов, со всеми предрассудками и недостатками оригиналов. Он все еще корпел над работой, когда его дочь Ванда принесла известие, что ее сестра Латилла в лихорадке и ранканцы требуют, чтобы она убралась из дворца до наступления темноты.

На улице перед Домом сладострастия бродили толпы народу, но внутри дела шли неважно, мужчины опасались, как бы огонь любви не запалил пламя иного рода. Их пьяные голоса звучали подобно ворчанию какого-то болотного животного. В неподвижном воздухе дрожали обрывки фраз.

— Предать рыбий народ смерти! Смерти и огню!

«По крайней мере, — думала Джилла, — Лало и дети в безопасности во дворце, а Даброу — прекрасное дополнение к охране у дверей».

Несмотря на спертую вечернюю жару, Джилла задернула занавеской окно и села. Иллира лежала на кровати, при каждом крике прижимая к груди одеяло, словно ей было холодно, хотя на лбу у нее выступила испарина. Джилла посмотрела на свои стиснутые руки, красные, огрубевшие от работы, с пальцами, распухшими вокруг полоски обручального кольца, и попыталась успокоить себя тем, что чума приходит почти каждый год. Правда, эпидемии такой силы не было давно. Это каким-то образом сотворили они с Иллирой своим заклятьем.

Новый взрыв криков на улице вывел ее из задумчивости. Все здание содрогнулось от грохота хлопнувшей входной двери, на лестнице послышались голоса и топот. Да ведь это к двери их комнаты приближаются люди! Джилла тяжело поднялась на ноги как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и в проеме показался Лало с Латиллой на руках, а за его спиной Миртис.

Иллира вскрикнула, но Джилла уже пришла в движение, протягивая руку, чтобы пощупать горячий лоб дочери. Латилла открыла глаза и, с усилием сосредоточив взгляд, попыталась улыбнуться.

— Мама, я скучала по тебе. Мама, мне так жарко, ты не можешь сделать так, чтобы мне снова стало хорошо?