Кровные связи - [59]

Они должны понять, какие ошибки совершили на своем пути. Он снова нащупал рукоятку ножа и ощутил, как нарастает его отвращение.

Он прошел мимо презренного болота, и его не стошнило. Затем свернул к Сент-Джеймс-сквер, воздух стал чище. Ему намного легче стало дышать теперь, когда он находился среди представителей уважаемого класса, чьи дома окружали величественную церковь. Сердце возрадовалось, когда он увидел строгий силуэт храма на фоне безмятежного ночного неба. Около церкви он почувствовал, как растет его и без того сильная решимость.

Он шагал по дороге, затем повернул налево к Ройал-кресент, на окраину Дейла. Вскоре он оказался на Куинс-роуд. Здесь находилось больше людей, но теперь ему уже не было так страшно. Он все изменит…

Он остановился около часовни на Куинс-роуд, прячась в тени и оглядываясь по сторонам. Паб «Куинс армс». Ветер донес до него запах эля, он был невероятно сильным, почти невыносимым, как запах из отстойника, мимо которого он недавно проходил. И опять он стал дышать ртом. Вытянул шею, услышал, как она щелкнула, и почувствовал облегчение. Он спокоен, вооружен и готов ко всему.

Дверь в паб распахнулась, на улицу вышли двое. Они явно собирались подраться. Но в этот момент появился еще один человек. Он оттолкнул одного из присутствующих и заставил его уйти. Это был гигант. Он позволил ему пройти мимо, не желая связываться с таким могучим противником. Вскоре второй мужчина в выражениях, которые нельзя услышать в приличных домах, изрыгнул непристойную брань и проклятия, они были обращены ко всем и ни к кому в частности. «Вполне в духе этих людишек», — усмехнулся он.

Коротышка отхаркнул мокроту и громко закашлял на всю улицу. Потом он поправил шапку на голове и двинулся прочь, причем его слегка заносило вправо. Он снова харкнул, откашлялся, потряс головой, точно пытался избавиться от духоты, и ускорил шаг.

— Ублюдок, — прошептал он.

Стоя в тени, он наблюдал, в какую сторону двинется жертва. Хвала Господу, человек шагал прямо навстречу ему. Мужчина пересек дорогу и откашлялся. Он нащупал нож в кармане, вышел из тени и отправился за ним. Мужчина инстинктивно обернулся, увидел его и остановился.

— Эй, в чем дело? — пробормотал он, на его лице изобразилось удивление, взгляд был затуманен.

Не замедляя шага, он приблизился к нему, вытащил из кармана нож и нанес удар, поморщившись, когда нож вонзился в тело по рукоятку.

Глаза жертвы остекленели, закатились к небесам — там он никогда не найдет последнего прибежища, — изо рта вырвалось сдавленное шипение и предсмертный хрип. Когда он вытащил нож, мужчина упал на землю. Он подобрал свою жертву и оттащил ее на десять ярдов, к жилому дому. Затем бросил как куклу, даже не пытаясь спрятать плод своих трудов. Лишь потом огляделся и никого не увидел. Его деяния благословенны свыше. Он убрал нож в карман и поспешил прочь, на сегодня его работа завершена.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

На рассвете Найджел добрался до Центра истории семьи после очередной лихорадочной ночи, полной темных, смутных сновидений. Фостер договорился, чтобы центр открыли по требованию Найджела. Фил стоял за столом приема заявок и ждал его. Было еще только шесть утра, но он уже что-то насвистывал. Какую-то мелодию, которую Найджел не мог разобрать. Когда он вернулся из гардероба, куда сдал свою сумку и пальто, то сообразил, что это песня «Куда ты идешь, моя любимая» Питера Старстедта.

— Вы свистите, потому что я пришел, Фил? — спросил Найджел.

Тот смутился:

— Я даже не заметил, что делаю это.

Найджел ушел. По дороге к алфавитному каталогу он услышал, как Фил опять засвистел.

Он начал с каталога брачных свидетельств и нашел номер свидетельства о браке между Ханной Фаэрбен и плотником Морисом Харди. «Слава Богу, его звали не Джон Смит», — подумал Найджел. В компьютерной комнате наверху он проверил данные переписи. В 1881 году они жили в Бермондси с тремя детьми: девятилетней девочкой и двумя мальчиками семи и трех лет.

Дальше он столкнулся с уже знакомой проблемой. Они исчезли из данных переписи. По свидетельствам о смерти он узнал, что Морис и Ханна умерли в 1889 году. Позвонив в управление записи актов гражданского состояния, Найджел выяснил, что оба скончались во время эпидемии гриппа. Они обнищали и оказались на самом дне викторианского общества — в работном доме Бермондси. Два дня спустя их младший сын Дэвид стал жертвой болезни в том же самом ужасном месте.

В живых осталось двое детей: Клара, которой теперь было почти семнадцать, и Майкл, младше сестры на два года. Записи об их смерти отсутствовали, и Найджел решил, что они выжили. Но дальнейшее изучение данных переписи не принесло результатов. Ни один из детей не вступил в брак до начала нового века.

Найджел покинул центр, прошел по Миддлтон-стрит через Эксмос-Маркет, свернул налево на Росоман-стрит и, наконец, добрался до архива лондонской полиции на Нортемтон-роуд. Там хранилась информация начиная с 1607 года о столице, ее жителях и их жизни — всего семьдесят два километра записей. И что важнее, там содержались сведения о городских союзах попечения бедных, следивших за деятельностью работных домов. В данном случае его интересовал союз попечения бедных Святого Олафа.