Кровное родство - [14]

— Ты действительно собираешься просить его? — поинтересовался Орфей, когда Лисандр шепотом рассказал другу о своих планах. Из-за громких криков и разговоров в столовой их все равно никто не мог подслушать.

— Мне придется, — ответил Лисандр. Он взглянул на Аристодерма. В помещении он еще больше напоминал призрака, его кожа казалась совсем белой — как алебастр.

«Позволит ли он мне покинуть казарму? — гадал Лисандр. — Диокл отказал бы, не задумываясь».

— Удачи, — пожелал ему Орфей.

Леонид наклонился через стол.

— О чем вы там оба шепчетесь?

— Я хочу посетить Дельфийского Оракула, — ответил Лисандр.

Леонид изумленно поднял брови.

— Тебе понадобятся деньги, — заметил он.

— Разве там не богам поклоняются? — спросил Лисандр.

Леонид улыбнулся.

— Руки богов тоже приходится золотить.

Когда убрали миски и ученики удалились в спальное помещение драить свои щиты, Лисандр направился к комнате Аристодерма. При Диокле входить сюда категорически запрещалось, но Лисандр чувствовал решимость. Если он не попросит наставника с глазу на глаз, остальные непременно узнают обо всем.

Подойдя к комнате, он услышал, как внутри кто-то говорит. У Аристодерма гость?

Тяжело вздохнув, отвечал Ахиллес:

Умру я теперь же, когда не дано мне друга.

Голос Аристодерма становился громче, и Лисандр догадался, что наставник читает стихи. Дверь была чуть приоткрыта, и юноша заглянул в щель.

Наставник сидел за столом, на котором горела свеча. Его круглый щит лежал внешней стороной вверх, и Аристодерм тер его поверхность пемзой, пытаясь удалить царапины. Эту работу надлежало делать рабу. Почему наставник взялся за столь недостойный труд? Аристодерм продолжал:

Пал он далеко от родины,

И, верно, меня призывал.

Что же мне в жизни?

Я ни отчизны своей не увижу,

Я ни Патрокла от смерти не спас…[8]

Лисандр толкнул дверь и вошел, с удивлением заметив, что эта комната очень напоминает помещение, где спал он сам. Здесь почти не было мебели, если не считать дубового сундука и покрытую одеялами кровать из высушенного речного камыша. Вокруг бокала для вина стояла коллекция маленьких статуэток и разные глиняные безделушки, резные символы на которых изображали богов.

— Почему ты вместе с остальными не приводишь в порядок свое оружие?

— Я прошу разрешения поговорить с вами, — ответил Лисандр. — Про… — Он пытался найти подходящие слова и ругал себя: «Глупец, надо было отрепетировать то, что собирался сказать!»

— Закрой дверь,

Лисандр закрыл дверь и нерешительно переминался на месте. Как объяснить ход своих мыслей? Не упадет ли он в глазах Аристодерма?

— Должно быть, ты слышал, как я читал строки Гомера.

Эти слова не были вопросом.

— Я кое-что слышал.

— Эти строки посвящены великому воину Ахиллесу, сыну богини Фетиды.[9] Тебе известно, что первые девять лет войны он не сражался? Он отказался идти в бой и оставался в своей палатке.

— Он трусил? — спросил Лисандр. — «Почему наставник мне рассказывает об этом?»

Аристодерм рассмеялся.

— Нет, он поссорился с греческим командиром из-за девушки. Ты можешь этому поверить? Гордость не позволяла ему вступить в бой. Но не навсегда.

— А что было дальше? — спросил Лисандр.

— Погиб Патрокл, его друг. Тогда Ахиллес понял, что настало время перестать упрямиться и отправиться на поле боя. Что привело тебя ко мне?

— Мне хотелось бы посетить Дельфийского Оракула, — выпалил Лисандр.

К его удивлению, Аристодерм не рассмеялся и не велел ему убираться, а жестом руки пригласил сесть на табурет.

— Садись, Лисандр. Расскажи, в чем дело.

Сердце Лисандра громко стучало. Он сел напротив Аристодерма, но не мог заставить себя посмотреть ему в глаза. О чем думает наставник? Какой-то мальчишка просит освободить его от тренировок, чтобы посоветоваться с богами? Что он возомнил о себе?

Лисандру казалось, что у него горят щеки.

— Я… я…

Он весь напрягся и его охватил прежний страх. Ему надо на воздух! Лисандр вскочил на ноги.

— Что случилось? — послышался голос Аристодерма. — Ты ранен?

Юноша покачал головой. Его глаза то видели, то их застилала пелена. Он почувствовал, как его взяли за руку и усадили на прежнее место.

— Садись. Выпей воды. Не спеши.

Ему в руку положили чашу, и Лисандр отпил большой глоток.

Пока он пытался отдышаться, Аристодерм взял кусок ткани и принялся натирать тусклую поверхность щита.

Аристодерм заговорил, не поднимая головы:

— Скажи мне, — спросил он, — твое недомогание как-то связано с тем, что ты хочешь посетить Оракула?

— С первого дня сражения… С того дня как мой дед… — заговорил Лисандр.

— Я знаю о смерти Сарпедона, — сказал Аристодерм. — Это большая потеря для Спарты.

— Я больше не нахожу себе места. Мир словно потускнел, я остался один… Меня охватывает страх, мне трудно дышать. Я советовался со своим сердцем, но не нашел ответа. Оракул — моя последняя надежда.

Аристодерм долго смотрел на Лисандра, внимательно изучая его, затем едва заметно кивнул.

— Похоже, ты знаешь, как следует поступить.

— Значит, мне можно отправиться в путь?

— Можешь покинуть казарму на рассвете, — сказал Аристодерм. — Я надеюсь, что Пифия ответит на твои вопросы.

Кожа Аристодерма казалась бледной, как луна на черном небе. Мерцающая свеча выхватила розовый оттенок его глаз. Лисандр никогда не видел человека с такой необычной внешностью, как у наставника.