Кровная связь - [177]

– Будь готов.

Когда я влетаю на парковочную площадку, то с удивлением вижу голубой «кадиллак» Пирли, стоящий рядом с «линкольном» деда. Я удивлена и рада этому одновременно.

– Я хочу, чтобы ты оказал мне еще одну услугу, Шон.

– Какую?

– Я знаю и то, кто убил моего отца.

– Да? И кто же?

– Дед. И он же растлевал меня. Он, а не отец. Папа застал деда в тот момент, когда он насиловал меня. И дед убил его, чтобы заставить молчать.

– Твою мать! – В этом восклицании я слышу двадцать лет работы детективом по расследованию убийств. – Мне очень жаль, Кэт.

– Я понимаю. Но дело не в этом. Послушай, если я по какой-то причине не доберусь до Нового Орлеана – другими словами, если меня убьют, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

– Что именно?

– Убей его.

Долгое молчание.

– Твоего деда?

– Да.

– Ты серьезно? Ты имеешь в виду, что я должен устранить его?

– Да. Сотри его с лица земли.

В трубке слышится шипение и треск.

– Ты просишь слишком многого.

– Если я умру, его никогда не осудят. А я думаю, что он до сих пор занимается этим. Понимаешь? Если ты меня любишь, то сделаешь это. Ради меня, Шон. И ради своих детей. А теперь мне пора.

– Подожди! Если с тобой что-то случится, как я узнаю, кто здешний убийца?

Я раздумываю недолго.

– Я напишу ее имя на клочке бумаги и положу его под коврик в машине своей матери. Ее зовут Гвен Ферри. Она водит «Ниссан-Максиму» золотистого цвета. Устраивает тебя такой вариант?

В трубке я слышу его дыхание.

– Полагаю, мне придется согласиться.

Я нажимаю кнопку отбоя на сотовом телефоне матери, открываю отделение для перчаток и роюсь в нем. Единственным подходящим клочком бумаги, достаточно большим, чтобы писать на нем, оказывается использованный чек на покупку бакалейных товаров из универсама «Уол-Март». На его обороте я быстро пишу логическое обоснование посетившего меня в похоронном бюро озарения. Засовывая записку под коврик под ногами, я молю Бога о том, чтобы Шону не пришлось ехать в Натчес искать ее.

Глава пятьдесят восьмая

На мой стук Пирли не отвечает. Когда я все равно пытаюсь войти, то обнаруживаю, что дверь заперта. Это вселяет в меня страх. Пирли никогда не запирает дверь. По крайней мере, так было всегда, пока я жила здесь. Еще один признак того, что многое изменилось.

А заодно она задернула и занавески. После безуспешных попыток открыть хоть какое-нибудь окно на первом этаже, я решаю обойти дом сзади. Створки одного окна здесь закрыты всего лишь на защелку. Пришлось потрясти раму, а потом поднять створку вверх.

В спальне Пирли темно, ее кровать пуста. Она живет в перестроенном бывшем помещении для слуг, как и мы, поэтому в доме нет коридоров. Я быстро подхожу к двери и иду на кухню.

Как и мать сегодня утром, Пирли сидит за столом в темноте, не зажигая света, невидящим взглядом уставившись в пустоту. В отличие от матери, она курит. Я не видела, чтобы Пирли курила, с тех самых пор, как была маленькой. В пепельнице полно окурков, а рядом с чашкой кофе стоит бутылка дешевого виски.

– Пирли?

– Я подумала, что это Билли Нил пришел за мной, – хрипло выдыхает она.

– Почему он должен прийти за тобой?

– Из-за того, что я знаю.

В ее голосе слышна пугающая нотка фатального смирения и обреченности.

– И что же ты знаешь?

– То же самое, что и ты, я полагаю.

– Что ты имеешь в виду?

В глазах у нее появляется осмысленное выражение.

– Не играй со мной. Скажи, зачем ты пришла сюда.

– Мне предстоит неприятное свидание с дедом. Но сначала я хотела поговорить с тобой.

Она не мигая, пристально смотрит на меня.

– О чем?

– Тебе известно кое-что из того, что должна знать и я. А я хочу, чтобы ты узнала то, что удалось выяснить мне.

– О чем ты говоришь?

– Дедушка убил папу, Пирли.

Оранжевый кончик ее сигареты вспыхивает ярче.

– Это ты так думаешь? Или можешь доказать?

– Я могу доказать это. А теперь я хочу знать, знаешь ли об этом ты?

Пирли выдыхает длинную струйку дыма.

– У меня нет доказательств. Я не видела, как он сделал то, в чем ты его обвиняешь. Если ты это имеешь в виду.

– Я не это имею в виду, и тебе это прекрасно известно. Ты ведь подозревала его?

– В ту ночь мне приходили в голову подобные мысли. И потом тоже. Но я ничего не могла сделать.

Это я как раз понимаю.

– Ты считала деда неуязвимым и непобедимым, Пирли. Но это не так. Я собираюсь сделать так, чтобы его посадили в тюрьму. Теперь у меня есть все необходимые улики. Помнишь Лену-леопарда?

В глазах Пирли мелькает тень воспоминания.

– Игрушку, которую ты похоронила вместе с мистером Люком?

– Да. Дедушка предложил, чтобы я положила ее в гроб вместе с телом отца. А ты знаешь, почему он так сказал?

– Я знаю только, что на ней была кровь. Я знаю, что доктор Киркланд распорядился, чтобы я ее выбросила. А когда я возразила, что это твоя любимая игрушка, он ответил, что я могу отмыть ее от крови и зашить дырку.

– А ты знаешь, как и почему у Лены порвалась шкурка?

Она отрицательно качает головой.

– Дедушка сунул ее папе в рот, чтобы тот задохнулся, прежде чем ты успеешь спуститься вниз. От пулевого ранения он умирал недостаточно быстро.

Пирли морщится.

– Господи Иисусе! Не рассказывай мне таких ужасов.

– Это еще не самое худшее. Ты помнишь историю о том, как дедушка удалил Энн аппендицит при свете фонаря на острове? Как он представлялся героем за то, что якобы спас ей жизнь?