Кровавый риск - [20]

— Ни за что, — сказал Такер. — Мой бизнес не годится для создания империи, он непостоянный и рискованный. Я не посещаю заседания совета, не торгую акциями и не нанимаю сотрудников тысячами. Мой отец не будет впечатлён тем, что у меня есть, для того, чтобы дать мне свободу действий для моего наследства.

Голос Меллио смягчился до очевидно фальшивой сентиментальности. «Ты мог бы, во всяком случае, позволить ему узнать природу твоих сделок в области произведений искусства, рассказать ему о нескольких наиболее примечательных твоих триумфах, как сын, который показывает минимальную учтивость к отцу. Он гордится твоими очевидными успехами, поверь мне. Но он слишком горд для того, чтобы прийти и спросить тебя о том, каким образом ты их достиг».

Такер ухмыльнулся и покачал головой. «Вы продолжаете твердить об этом, мистер Меллио. Я уверен, что вы знаете, сколько раз мой отец нанимал детективов, чтобы они следили за мной, пытаясь выяснить, с какими дилерами я работаю, сколько заплатил за определённые вещи, и какую прибыль мне принесли определённые сделки. К сожалению для него, я был умнее, чем любой из них; я замечал каждый новый хвост, как только он появлялся».

Меллио вздохнул, всё ещё смотря через свои колени. Он сказал: «Твоему отцу не нужно за тобой следить, Майкл. Но, очень хорошо, забудем о твоей работе. Есть ли что-либо другое, что ты можешь предложить банку в залог десяти тысяч, которые ты хочешь?»

— Мою мебель, автомобиль, некоторые объекты искусства.

— Боюсь, этого недостаточно.

— У меня есть несколько весьма неплохих произведений искусства.

— Объекты искусства сегодня могут быть в цене, а завтра не стоить ничего. Критики и знатоки непостоянны в своих оценках любого таланта.

— И банк делает ставку на такое непривлекательное инвестирование? — спросил Такер, изображая наивность и показывая на Клее.

Меллио ничего не сказал.

Такер сказал: «Это не картины, а древние артефакты, имеющие ценность и как антиквариат, и как художественные произведения».

— Я должен получить их оценку, — сказал Меллио. — Это может занять неделю или больше.

— Я могу предоставить вам достойного уважения оценщика, который может проверить их ценность за полчаса.

— Мы предпочитаем пользоваться услугами своего человека, и на это потребуется неделя.

— Господи, — сказал Такер. — Я не могу ждать следующего собрания акционеров, но я могу обратить внимание на то, как ваши люди выбрасывают деньги на картины Клее и на тому подобную чепуху. По вашим собственным словам…

— Не будь как ребёнок, — сказал Меллио.

— Вы ведёте себя нечестно, мистер Меллио. Я уверен, что мой отец заставил вас использовать все возможности, чтобы не выдать мне этот заём и заставить меня написать отказ. Но вы должны понимать, что если я не получу эти десять тысяч сейчас, прямо сейчас, я получу отличные основания для того, чтобы оформить ещё одно дело против вас, банка и администратора траста. Не найдётся ни одного судьи, который поверит, что вы серьёзно побоялись потерять сумму, которую вы мне ссудили. Будет вполне очевидно, что ваш отказ — это злонамеренная тактика и ничего больше.

Меллио выпрямился и потянулся к управлению внутренней связи. Такеру он сказал: «Я хотел бы, чтобы ты подписал, во всяком случае, долговую расписку».

Такер сказал: «Если я соглашусь с её формулировкой».

— Конечно.

Меллио позвонил секретарю, чтобы он принёс необходимые для выдачи займа бумаги, хотя при этом он был определённо не рад тому, что был вынужден это делать.

— Я хотел бы получить его наличными, — сказал Такер. — Я вам укажу достоинства купюр.

— Наличные? — спросил Меллио, приподняв брови.

— Да, — сказал Такер. — Боюсь, что ваш чек может быть не принят.

В девять тридцать, в четырёх кварталах от банка, с десятью тысячами долларов, упакованными в тонкий портфель, Майкл Такер сделал три коротких телефонных звонка из общественной телефонной будки в универмаге, одном из многих в Куинс, одном из многих на выезде с Лонг-Айленда[40] и третьем от Джимми Ширилло в Питсбурге. Убедившись, что всё идёт гладко, он поймал такси и поехал к месту, расположенному в двух кварталах от адреса в Куинс, вышел, заплатил водителю, проследил за тем, что такси отъехало, и растворился интенсивном людском потоке, который проходил мимо. Возможно, это были излишние меры предосторожности, даже если водитель сохранит платёжные документы, которые могут быть проверены, но он давно привык к изредка появляющимся частным детективам своего отца, заставляющим его быть на чеку, и он не обращал внимания на эти незначительные неудобства. Оставшуюся дорогу к заведению Имри за ним никто не следил.

Заведение Имри находилось в выставочном зале на цокольном этаже трёхэтажного кирпичного здания на тихой стороне улицы в Куинс. Табличка снаружи, выполненная золочёными буквами, которая была прикреплена к двери с разбитым стеклом, гласила: антиквариат и подержанная мебель. Когда Такер вошёл внутрь, открытая дверь активировала громкий пронзительный звонок, который разнёсся по стульям, столам, испуганным книжным шкафам, лампам, комодам, кроватям и огромному количеству старинных вещей. Мгновением позже, как будто бы приведённый против своей воли в движение этим шумом, Имри вышел, покачиваясь, из затенённого прохода между рядами стульев и картинными рамами, все из которых были подержанными и антикварными.