Кровавый план египтянина - [21]

«У-2», коснувшись шасси полосы, подпрыгнул, но в следующий миг уверенно помчался по земле.

– Сел, – облегченно проговорил один из восьми мужчин наблюдавших за посадкой самолета.

– Я ему точно голову расшибу! – поигрывая резиновой дубинкой, выдохнул атлет с короткой стрижкой.

– Отбой, – махнул рукой коренастый мужчина в летном шлеме.

Пожарная машина, следующая за катившимся по посадочной полосе самолетом, и «скорая», притормозив, начали разворачиваться.

– Ни слова этому умнику, – процедил мужчина, снял шлем и выматерился.

– Чтоб эфир не засорять, – усмехнулся атлет, – всегда так делает. У Палыча связь со всеми службами, – пояснил он смотревшим на него четверым. – И когда матерится, шлем снимает.

– Ну и связь! – усмехнулся невысокий толстяк. – Надо будет купить им что-то настоящее, – кивнул он стоявшему справа крепкому смуглолицему мужчине.

Из кабины вылез пилот. Стянув шлем, упал на колени и, перекрестившись, коснулся лбом бетона посадочной полосы.

– Никогда не верил в Бога, – проговорил он, – а тут, когда подбросило, заорал: Господи, помоги! И все-таки сел… – Он снова перекрестился.

– Ты чуть было машину не угробил! – Подойдя, Палыч коснулся крыла. – С тобой-то, если бы что-то, хрен с ним, а машину жаль. В общем, так, тебе еще с инструктором летать да летать.

– Да побыстрее хотелось бы, – вздохнул вставший с колен пилот.

– Быстро только кошки рожают! – отрезал Палыч и натянул шлем. – Что? – спросил он.

– Едет Ромов, с ним трое. Прислал Туркин, – сообщил голос в наушниках.

– Ясно, – недовольно отозвался Палыч, – встретим. Видать, снова сынки денежных мешков. Ведь скоро нас всех посадят, – вздохнул он. – Наскоро нами обученный влупится во что-нибудь и угробит пассажиров или еще что натворит… Начнут копать и выйдут на нас. Но деньги идут, и пока вроде все нормально. Да и сверху тоже говорят, что все будет хорошо. Дай-то Бог… А вообще-то уходить надо, и в то же время как вспомню, что лишусь денег, которые сейчас получаю, и думаю: уж лучше в тюрьме года два отсидеть. С адвокатом говорил, – усмехнулся он. – Уверяет, что если и посадят, что маловероятно, то дадут не более двух лет. Правда, и в тюрьму не хочется. Ладно, посмотрим, что там за летуны приехали…

– Жить будете здесь. – Игорь Петрович кивнул на трехместные финские домики. – У вас как раз комплект, – улыбнулся он. – Насчет того, чтоб побыстрее, обещать не могу, но поговорю с Лобыновым. Петр Павлович классный летчик. Годы, правда, уже не те. Но учит летать, и никто не обижался. Правда, мужики, стоить это будет…

– Конечно, – спокойно перебил его Руслан, – нам все подробно объяснил Семен Борисович, так что не волнуйтесь. Деньги у нас есть. Мы решили заняться крестьянством. Земля и накормит, и даст возможность нормально жить. А с самолетом это будет гораздо проще.

– Значит, послезавтра начинаете, – сказал Игорь Петрович.

– Почему не завтра? – удивился Ян.

– Надо медкомиссию пройти, это обязательно.

– Но мы уже все прошли… – Ян достал кипу бумаг.

– У нас своя комиссия, – покачал головой Ромов. – А вот и Петр Павлович Лобынов! – Улыбаясь, он кивнул на подходившего Палыча.

– Привет! – хмуро бросил тот.

– Знакомься, – проговорил Петрович. – Это…

– Слушай, Ромов, – прервал его Лобынов. – Я уже все знаю. Связался с Туркиным, и он мне все подробно объяснил. Значит, желаете пройти ускоренную подготовку? – Он поочередно оглядел троих.

Те дружно кивнули.

– А вот ты мне не нравишься. – Лобынов остановил взгляд на Яне. – Глаза звериные. Да и вы не сахар, – кивнул он Вячеславу и Руслану. Все трое засмеялись. – Но мне не детей с вами крестить. Завтра медкомиссия, а потом будем смотреть. Погоняю я вас, ребятишки, от души. И ты сразу похудеешь. – Он остановил взгляд на Вячеславе.

– Да уж каких только диет не пробовал, – не обиделся тот. – Но думаю, это не помешает.

– Ладно, – буркнул Лобынов. – После комиссии поговорим. – Он, не прощаясь повернулся и ушел.

– Жесткий мужик, – оценил Ян.

– Это точно, – кивнул Ромов. – Но мастер высшего пилотажа.

Воронеж

– Господи! – ахнула, открыв дверь, Надежда Павловна. – Сынок! Ты…

– Все нормально, мама… – Стоявший перед ней пьяный Павел попытался войти, но, пошатнувшись, ударился плечом о косяк.

– Пашенька, – мать подхватила его, – да что же это! – Она помогла ему войти.

Сын сел на полку для обуви.

– Кончился я, мама, – опустив голову, пробормотал он. – Я ведь только выделывался, когда говорил, что и без самолета проживу. Нет, заболел я небом…

– Так не пей! – воскликнула Надежда Павловна. – И все будет хорошо, допустят тебя к полетам.

– А не пить не могу. Понимаешь, люблю я Тоньку… и детей своих люблю. Не могу я без них. Не могу, и все.

– Вот и не пей! – сердито повторила мать. – Если б не пил, то жил бы да радовался.

– А из-за чего я пить-то начал?.. – Сын вздохнул. – Ты ж не знаешь, а говоришь. Тоня с другим встречается… – Он всхлипнул. – А я… не могу ничего. Понимаешь, мама, ничего не могу. Драться и то не умею. Ведь ты меня музыке учила, а папа, – он стал вытирать слезы, – во всем тебя слушался. Он хотел меня в секцию бокса отвести, а ты не дала… Мне говорят – твоя Тонька шлюха, а я стою и глазами хлопаю. И пить я начал только от бессилия. Жена – шлюха, все об этом знают, знаю и я, но ей даже сказать про это боюсь. Боюсь летать, боюсь, что ты меня выгонишь, боюсь, что останусь без денег, что с моим сыном и дочерью что-то случится. Всего боюсь…