Кровавый орел - [61]

– Но мы застали столик пустым.

– Вот именно. Однако я сомневаюсь, что очистил его наш преступник. – Браунер подошел к камину и снял с каминной доски стопу из трех книг. Нижняя книга точно соответствовала одному из темных прямоугольников на журнальном столике. Другому пятну соответствовала своим дном ваза с большого стола за спиной Фабеля. Поставив ее на журнальный столик, Браунер удовлетворенно крякнул. – Преступник аккуратист и старается оставить в помещении все, как было. Поэтому я рискну предположить, что вещи с журнального столика Ангелика Блюм убрала сама. Чтобы нечто на нем разложить. К примеру, листы каких-то документов или вырезки из газет. Что бы она ни разложила на этом столе, преступник все это забрал. Но, очистив стол, он не вернул те предметы, которые там находились, – ведь он не знал, что за предметы на нем лежали обычно.

– Вы хотите сказать, что он прихватил какие-то вещи в качестве трофея?

– Нет, Йен, – ответил Браунер, заметно волнуясь. – Я осмелюсь предположить, что это не серийный убийца-психопат. Многие серийные убийцы склонны брать «сувениры» с места преступления – это может быть какая-то личная вещь жертвы или один из ее внутренних органов. А наш преступник забирает документы. Помните, вы очень удивлялись, что в квартире Моник не нашлось ежедневника или блокнота с расписанием деловых встреч? Здесь преступник уничтожил все файлы в компьютере. Могу побиться об заклад, что при более тщательном осмотре квартиры мы обнаружим пропажу почти всех документов. Она ведь была журналисткой, да?

Фабель кивнул.

– И работала, если я не ошибаюсь, внештатно? Значит, ее рабочий кабинет не в редакции, а здесь.

– Думаю, вы правы, – сказал Фабель.

– Поэтому я советую вам просмотреть ее бумажный архив. В нем должны быть впечатляющие лакуны.

Фабель вопросительно посмотрел на Марию и Вернера Мейера, которые тоже внимательно слушали Браунера. Те молчали, также озадаченные неожиданной версией, которую предлагал судмедэксперт.

– Это что же получается? – сказал Фабель. – Скрытый объективный мотив убийства? Нет, этот парень – просто психопат!

Браунер пожал плечами:

– Может, он и психопат. Не знаю. Пусть решает ваш психолог-криминалист. Однако далеко не каждый психопат – серийный убийца с устойчивым шаблоном поведения. Вы слышали об Иване Грозном?

– Разумеется.

– Иван Грозный – царь, который сумел спаять в единое государство разрозненные и враждующие между собой русские княжества. Так сказать, отец нации. На протяжении всего своего правления он целенаправленно укреплял самодержавие. Умный монарх, толковый военачальник – и обладатель всех характеристик банального убийцы-психопата. Детство именно такое, какое формирует классического серийного убийцу: застенчивый, молчаливый, чувствительный мальчик, который никогда не видел ласки, которым с раннего возраста грубо помыкали. В детстве мучил и убивал мелких животных. Первого человека убил еще подростком. И пошло-поехало: бесчисленные акты насилия, убийства, изощренные пытки – любил бросать людей в кипяток, заживо поджаривать, затравливать собаками или скармливать волкам. Тысячи изнасилований и сотни убийств были совершены Иваном Грозным лично. – Браунер кивнул в сторону комнаты, где лежал труп, и добавил: – Тоже, кстати, любил всяческие ритуалы. Организовал что-то вроде отрядов спецназа для борьбы с боярами – войско опричников. Это спецвойско имело вид религиозного ордена, с особой символикой, а Иван был его первосвященником. Они часто насиловали, пытали и калечили, нарочито пародируя российскую православную церковную службу.

– К каким выводам вы нас подводите, Хольгер?

– Я хочу сказать, что некоторые психопаты совмещают для себя приятное с полезным. Иван Грозный, абсолютный, чудовищный социопат, лишенный чувства сострадания к людям, был умным и целеустремленным человеком, и его преступления служили определенной цели. Необузданное зверство помогало запугивать и уничтожать врагов. Таким образом Иван Грозный и преступное «я» тешил, и выполнял политические задачи!

– Вы считаете, что наш преступник – такой же любитель совмещать приятное с полезным, хоть и в меньшем масштабе? – спросил Фабель. Все сказанное Браунером замечательно совпадало с теми смутными мыслями, которые бродили в голове Фабеля после второго убийства.

– Больше того, я подозреваю, что убийца нарочно щеголяет своей психопатией. Чтобы мы принимали его за серийного убийцу, действия которого абсурдны, а жертвы случайны. На самом деле у него свои скрытые цели и намерения.

– Какие именно? – спросила Мария, мрачно всматриваясь в голую поверхность журнального столика, словно пытаясь угадать, что же на нем лежало перед убийством. – Зачем он убил журналистку и похитил документы или записи?

– Она могла вести какое-нибудь опасное для него журналистское расследование, – сказал Вернер Мейер.

– Убийство как самый надежный способ заставить замолчать? – подхватила Мария.

– Не исключено, – кивнул Фабель. – Но как это стыкуется с предыдущими убийствами? Адвокат по гражданским делам и проститутка…

– Возможно, связь существует, – сказал Вернер Мейер, – но мы ее не улавливаем. В конце концов, мы совершенно ничего не знаем о погибшей проститутке. Она могла иметь контакт с Ангеликой Блюм. Скажем, та собиралась писать о каком-то сексуальном скандале…