Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» - [47]

24 апреля

Грузовик доставил нас в Шверин. Гарнизон производит впечатление растревоженного улья. Офицерские патрули проверяют всех мужчин, как военных, так и гражданских, стариков и мальчишек. Тех, у кого нет документов, задерживают. Мне не удалось получить транспортное средство для дальнейшей поездки. Мы остались и вынуждены были переночевать в Шверине.

25 апреля

Рано утром мы покинули Шверин в открытом грузовике. Через несколько километров я прочитал указатель: Гадебуш. Значит, здесь в 1813 году погиб лютцовский егерь Теодор Кернер. Он с товарищами хотел тогда освободить Пруссию и то, что тогда понималось под Германией, от Наполеона и французов. Мы гораздо скромнее: просто хотим выжить!

Около полудня мы уже ехали через разбомбленные кварталы Любека. Вот и Ойтин. Наш грузовик приехал. Мы слезли. Дальше сегодня не поедем. Мы стали располагаться на ночлег. Перед тем как стемнело, я еще раз вышел на улицу. Я слышал вдалеке стрельбу зениток. Наверное, это где-то у Кил ьской бухты. Ко мне подошел старший лейтенант из моей команды:

— Как вы думаете, мы еще доедем до «Фредерики»?

— Я знаю так же мало, как и вы. У вас есть предложение, как надо вести себя в этой непредвиденной обстановке?

У него не было предложений, и он переменил тему:

— Вы видели изможденных серых людей в полосатой одежде, которые длинными колоннами, едва передвигая ноги, брели по обочине дороги, когда мы из Шверина ехали сюда? Вы видели их изможденные, ничего не выражающие лица?

— Да, видел. Я был в ужасе и до сих пор пребываю в нем! — ответил я.

Он продолжал:

— А вы что, тоже не знали, что существуют концлагеря? Есть люди, которые утверждают это!

— Нет, — возразил я, — я не утверждаю. Но я не знал, что заключенные в этих лагерях настолько чудовищно замучены, что от них остались живые скелеты. До сих пор у меня было другое, очевидно, ошибочное представление о назначении концлагерей. У меня всегда было мнение, что там удерживают людей сосредоточенно. Эти люди своей агитацией или действием представляют опасность для существования государства или позднее — для воюющей армии. И считалось само собой разумеющимся, что эти люди изымались из обычной жизни, так как не могло быть иначе: мы рискуем на фронте своей шкурой, тогда как в тылу процветал бы саботаж. У меня также было мнение, что заключенные должны содержаться в человеческих условиях. То, что мы видели сегодня, просто чудовищное преступление!

— Наши враги не будут спрашивать у вас о том, что вы только что сказали. Кроме того, вы сказали только о политических заключенных, а не о евреях. А с ними творили вообще немыслимые вещи! У нас всех из-за этого будет еще много горя!

Я задумчиво пошел в гостиницу и лег на свой матрас на полу в углу. Я пытался вытеснить из памяти лица узников, но мне не удавалось.

26 апреля

Рано утром мы поехали дальше. Из кузова грузовика я осматривал просторные, обсаженные деревьями зеленые поля. Прекрасный пейзаж. Я хотел насладиться ландшафтом, но заметил, что невольно оцениваю местность по пехотным критериям: скрытые подходы, ориентиры, дальность до них, возможности обхода. Привычка, которую я заметил у себя еще во время отпуска. Война когда-нибудь закончится. А мы, в последние годы измерявшие окружающий нас мир только с точки зрения военной необходимости, сможем ли когда-нибудь освободиться от этой мании?

Киль: жилые кварталы лежат в руинах. У причалов из воды торчат надстройки затонувших пароходов. Лица людей выражают страх и безысходность.

Медленно мы покидаем Киль, едем на запад и после полудня приезжаем в Бюдельсдорф. Здесь дом старшего лейтенанта Крузе из нашей группы. Он нам предложил расположиться на привал в доме его родителей. Мы с благодарностью приняли его предложение.

27 апреля

Англичане в Бремене. «Куда?» — вопрос, который нас всех мучил. Наше предписание требовало прибыть в «Фредерику». Мы обсуждали, действителен ли этот приказ в новых обстоятельствах. И приняли решение, следить за развитием опережающих друг друга событий из Бюдельсдорфа.

28 апреля

По улицам города солдаты всех родов войск группами и поодиночке идут на юг и на север. Незаметно, что сохранилось какое-то руководство этим движением.

29 апреля

Удар генерала Венка с целью прорвать окружение вокруг Берлина с запада потерпел неудачу. Американцы находятся в Аугсбурге.

30 апреля

Вчера немецкие войска капитулировали в Италии.

1 мая

Мы решили отправиться на север и поехали на грузовике через Шлезвиг во Фленсбург. В 18.00 мы прибыли на немецко-датскую границу. Я заговорил со старшим лейтенантом, начальником пограничной команды. Он посоветовал мне в настоящей ситуации не ехать в Данию. Настроение датчан не столько недружелюбное, сколько враждебное.

2 мая

Верховное главнокомандование вермахта известило: «Во главе героических защитников имперской столицы пал фюрер». (На самом деле он застрелился еще 30 апреля.) Управление рейхом принял гросс-адмирал Дёниц! Смерть Гитлера не вызвала ни аплодисментов, ни каких-либо комментариев в моем окружении.

Немецкие войска все еще оказывали сопротивление Красной Армии. Они позволили многим людям бежать на запад. В товарищеском кругу мы обсуждали обстановку и единогласно пришли к выводу, что надо ехать обратно на юг. Мы покинули Фленсбург в направлении Шлезвига и в гіолдень добрались до Флигерхорста. Нам наконец надоело уходить по дорогам от судьбы. Комендатура в Хорсте разместила нас в бараке. Я настолько устал, что уснул еще до захода солнца.