Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх - [46]

Однако Гитлер пошел еще дальше. На следующий день он заставил Гинденбурга подписать декрет «Во имя защиты народа и государства», который временно прекращал действие гарантий личной свободы, подтвержденных Веймарской конституцией, предоставлял правительству право взять на себя в случае необходимости всю полноту власти в любой области жизни страны и вводил смертную казнь и пожизненную каторгу за заговоры против членов правительства и даже за «серьезное нарушение покоя» – весьма туманная формулировка, которую можно трактовать как угодно. Декрет гласил: «Статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153 имперской конституции впредь до дальнейших распоряжений отменяются. Поэтому ограничения свободы личности, свободы выражения мнений, включая свободу печати, право союзов и собраний, нарушение тайны почтовотелеграфной корреспонденции и телефонных разговоров, производство обысков и конфискаций, а также ограничения права собственности, допускаются независимо от пределов, обычно установленных законом».

Германский народ безропотно принял этот запретительный декрет, отчасти не сразу осознав его значение, отчасти продолжая верить оголтелой пропаганде нового министра народного просвещения и пропаганды доктора Йозефа Геббельса, отчасти лелея надежду на скорое наступление лучшей жизни, отчасти посчитав его всего лишь предвыборными мероприятиями, которые после 6 марта будут отменены, а нормальные условия восстановлены.

Есть старая поговорка, которой большинство людей успокаивали свою совесть, наблюдая за эксцессами нацистов: «Во гехобелт вирд, да фаллен шпене» (буквально: «Когда строгают, стружка летит»)[47]. Она выражала смущение умов в тот период. Потому что, орудуя рубанком, плотник обрабатывает грубый кусок дерева, чтобы сделать его пригодным для чего-то полезного, а не уничтожает его. Однако каждая стружка, снятая нацистами, представлялась драгоценным аспектом свободы личности и справедливости.

Тающие надежды промышленников и других представителей делового мира, начавших осознавать, что они были грубо обмануты гитлеровцами, несколько оживились в связи с итогами выборов 6 марта. Несмотря на самую дорогостоящую, агрессивную и энергичную предвыборную кампанию, которые когда-либо проводились политическими партиями в Германии, когда средства массовой информации контролировались преимущественно нацистами, Гитлер и его кандидаты получили всего 43,9 % голосов, или 288 депутатских мандатов из 647 мест в рейхстаге. Однако из-за политической недальновидности Альфреда Гугенберга Гитлер сумел добавить к своим мандатам 52 мандата Немецкой национальной народной партии, благодаря чему получил в парламенте голосующее большинство.

Чего не понял Гугенберг, но быстро сообразил хитрый политик Гитлер, – что если коммунистическая партия будет объявлена вне закона и ее 81 мандат будет аннулирован, то нацисты получат в рейхстаге парламентское большинство и без депутатов от национальной партии. Депутаты коммунистов в количестве 81 человека были немедленно изгнаны из рейхстага.

Обладая парламентским большинством, Гитлер мог спокойно проводить любые свои законы. Но он хотел как можно быстрее присвоить себе всю полноту власти и издал закон «Об устранении бедственного положения народа и государства» (известный под кратким названием Закон о чрезвычайных полномочиях), фактически отменявший Веймарскую конституцию и вводивший диктаторское правление без юридического акта аннуляции основного закона страны.

Однако, поскольку закон предусматривал изменение конституции, его должны были одобрить две трети депутатов рейхстага. На парламентской сессии 23 марта 1933 года[48] только социал-демократы осмелились противостоять Гитлеру и в количестве 94 человек (из 120 депутатов социал-демократов часть уже была арестована полицией Геринга) проголосовали против закона.

Оставалась еще одна партия, которая могла помешать Гитлеру набрать две трети голосов. Это была католическая партия Центра, обладавшая 73 мандатами. Теперь мы знаем, что именно неуверенность или наивность председателя фракции прелата Людвига Кааса склонила чашу весов в пользу Гитлера. Мы рассказываем здесь более подробно историю Кааса, потому что она показывает, насколько сомнительными средствами пользовались нацисты для ускорения захвата власти.

Партия Центра согласилась поддержать Закон о чрезвычайных полномочиях при условии, что Гитлер письменно подтвердит свое устное обещание не использовать власть, предоставляемую ему этим законом, без предварительной консультации с президентом Гинденбургом.

Когда наступило время голосования, Каас спросил, где обещанное письмо. Фюрер ответил, что оно уже отправлено из его кабинета и находится у министра внутренних дел Фрика, который обеспечит его передачу фракции Центра. В свою очередь Фрик немедленно заверил Кааса, что посыльный уже доставил письмо в его (Кааса) фракцию.

Но письмо так и не было им получено. Закону о чрезвычайных полномочиях предстояло пройти третье, и последнее чтение. Отто Вельс, лидер фракции социал-демократов, заявил об оппозиции своей партии, тогда как окружившие здание Рейхстага штурмовики скандировали: «Мы требуем закон о чрезвычайных полномочиях, иначе начнутся пожары и убийства!»