Кровавый глаз - [114]

Мы шли тихо, надев кольчуги и шлемы, держа наготове щиты и копья. Каждый воин был поглощен мыслями о предстоящей битве. Норвежцы не знали этих мест, а Сигурд не доверял англичанам настолько, чтобы просить их о помощи. Поэтому мы шагнули прямиком в западню. Из зарослей бузины и сладкого шиповника на нас обрушился град стрел. Хакон, сраженный в глаз, упал. Он нес знамя Сигурда в самом сердце отряда. Именно тем, кто находился рядом с ним, досталось больше всего. Уэссексцев разили стрелы их земляков, а волчья стая образовала круг, закрылась от невидимого врага раскрашенными щитами. Стрелы свистели между деревьями, сбивали ярко-зеленые листья, впивались в липовые доски или отлетали от кольчуг.

Наверное, людям Пенды хотелось докричаться до своих соплеменников, но они понимали, что в этом случае норвежцы, стоявшие вокруг, прикончат их. Что же касается самого Пенды, то в воздухе запахло кровью, начался бой. Для него только это и имело значение.

Тут и там слышались крики тех, кого поражали стрелы, однако лес оставался на удивление тихим. Наконечник отскочил от края моего щита, и я вполголоса выругался. Не так давно я проводил целые дни напролет в таком же лесу, выбирал и валил деревья топором Эльхстана. Но теперь сталь, сжатая в моей руке, предназначалась для того, чтобы валить людей. В моем желудке царил ледяной холод, порожденный страхом.

— Ребята, держим щиты высоко поднятыми, — словно со стороны донесся до меня собственный голос.

Но кто я был такой, чтобы давать советы этим воинам? Они знали свое дело, терпеливо переносили смертоносный дождь стрел, дожидались возможности встретиться с врагами лицом к лицу. Даже уэссексцы кипели, укрываясь за щитами, и проклинали сородичей. У меня мелькнула мысль о том, обнажат ли они мечи против своих. Такое будет вполне возможно, если их хорошенько разозлить. Вероятно, именно на это и рассчитывал Сигурд, когда говорил, что англичанам еще предстоит сказать свое слово. Постепенно поток стрел стал редеть, а затем и вовсе иссяк.

— Если бы не наши кольчуги, то мы уже распивали бы мед в зале Отца всех, — заметил Бьярни, выковыривая сломанную стрелу из колец бриньи.

Все же несколько норвежцев и трое англичан лежали на земле, утыканные стрелами. Лес ожил криками и звериным воем, вырывавшимися из густой листвы и призванными сбивать нас с толку и вселять ужас. Я напрягся, оглядел тех, кто стоял рядом. Слева от меня был Бьярни, справа — Пенда. Наконец англичане выскочили из-за деревьев. Они метнули в нас копья и навалились на строй скандинавов со всех сторон с топорами, мечами и своими щитами. Пенда сделал выбор и вонзил меч в горло воина, напавшего на него. Теперь речь шла о том, чтобы сражаться или умереть.

Шум битвы разорвал женский крик, подобный орлиному. Я быстро оглянулся и увидел Кинетрит, застывшую на коленях над Веохстаном, распростертым на земле. Она была перепачкана ярко-алой кровью. Я изрыгнул проклятие, ударил по щиту врага и рассек его пополам. Затем я рубанул противника еще раз и еще. Потом Бьярни воткнул копье в щеку англичанина с такой силой, что оно вышло с другой стороны. Кто-то оттащил убитого назад, и его место занял другой воин. Начался смертельный танец с мечами, который должен был завершиться гибелью одного из нас.

Странно, но в самый разгар боя воины иной раз говорят друг с другом. Порой царит безмолвие отдельных поединков, но так бывает не всегда. Мы с Пендой навалились на щиты, стараясь хоть немного отпихнуть англичан, чтобы можно было орудовать мечами.

— Видишь того выродка вон там, в зарослях? — спросил Пенда, стиснув зубы от напряжения.

У него на затылке под кожей толстыми нитями вздулись вены.

— Не могу сейчас оглянуться, Пенда, — прорычал я, втянул голову в плечи и увернулся от острия копья, прошедшего над щитом.

— Это Маугер. — Пенда сплюнул. — Любимчик Эльдреда. Ты ведь его знаешь, так?

— Знаю, — подтвердил я. — Если выберусь из этой передряги, то обязательно его убью.

— Он мой, парень! — оскалился Пенда.

Я слышал, как Сигурд подбадривал норвежцев, стоявших рядом с ним, и осыпал оскорблениями англичан. Ярл призывал волчью стаю заставить врага заплатить за предательство большой кровью. Когда давление на нас стало особенно сильным, он начал выкрикивать имена жен и невест, оставшихся дома, призывал воинов совершить во славу их великие подвиги. Норвежцы сражались, как демоны. Предводитель не мог ждать от них меньшего, ибо привел с собой не обычный военный отряд. Это были лучшие воины, когда-либо пересекавшие сердитое серое море. Сигурд отобрал их за мастерство, храбрость и любовь к кровавой славе.

Скандинав, стоявший слева от Бьярни, отлетел назад. Из рассеченной шейной артерии хлынул фонтан ярко-алой крови. Я наступил на копье, целившееся мне в голень, и обломил ему острие.

— Дикобраз! Дикобраз! — взревел Сигурд.

Несколько воинов отступили назад, остальные сомкнули строй, прежде чем противник успел устремиться в образовавшиеся бреши. Круг сжался, что позволило копьеносцам организовать внутреннее кольцо обороны и положить копья на плечи своим товарищам. Норвежский дикобраз ощетинился, его острые длинные иглы уткнулись в лица нападающих англичан. Раскатистый голос Сигурда перекрывал шум боя. Его люди делали свою кровавую работу.