Кровавый Дунай - [5]
Котёночкин пожал плечами.
— Мыслей негусто, а толковых вообще нет. Скажу одно — к этому поиску мы вообще не готовились. Ничего не знаем — ни о театре, ни о противнике. То есть вообще ничего. Я немного знаю по-венгерски, и то — факультативно. Бойцы — по дюжине ходовых фраз. Вы, товарищ капитан — аналогично. Поэтому считаю необходимым, прежде, чем перейти границу — пару дней потратить на подготовку, послушать эфир, порасспрашивать местных… Иржи, вы хорошо знаете венгерский?
Словак сначала не понял, что Котёночкин обращается к нему, затем, спохватившись, ответил:
— Так, добре… Сом з Комарно. То ест Комаром. Моя класа бил… бил венгерский. Словаков било три. — И смущённо улыбнулся, давая понять, что знание венгерского в такой ситуации — просто жизненная необходимость.
Лейтенант кивнул.
— Уже хорошо. Вы с нами до Левице? Или до Комарома?
Стоян, мгновенно посерьезнев, ответил, глядя Котёночкину в глаза:
— До Будапешта. Или до конца…
Савушкин хмыкнул.
— Извини, Володя, что тебя перебиваю, но надо прояснить ситуацию нашему словацкому союзнику. Иржи, — промолвил капитан, обращаясь к Стояну: — Мы — разведывательная группа Красной армии. Сейчас ты нам помогаешь добровольно — но так дальше быть не может. Завтра в семь тридцать утра я буду докладывать в Москву о готовности и составе группы. И если я тебя в неё включу — ты становишься её членом. И обязан будешь выполнять мои приказы и те служебные обязанности, которые я тебе определю. Беспрекословно, точно и в срок. Себе ты уже принадлежать не будешь — решать твою судьбу буду я, как командир группы. Так что ты за ночь подумай, хочешь ты этого или нет, время у тебя есть. Пока ты человек свободный и помогаешь нам по своему желанию. Завтра ты или им остаёшься — или становишься военнослужащим Красной армии. Подумай…
Словак кивнул.
— Розумем. Але я всё решил. Юж давно. В Белоруссия… — Помолчав, капитан продолжил: — Служив охранна дивизия. Сторожили железный дорога. Пят месяцы. Тераз путаю словы, но руштину знав добре. Вспомню. Бил в Борисов. Сторожили мост над Березина, потом немцы стали сами сторожить. Не помогло, — едва заметно улыбнулся словак, — Партизанты взорвали тей мост. Едны дроговы майстар носил выбушнины, тол… Як то на руштина?
— Взрывчатка. — Произнёс Котёночкин.
— Так. Три месяцы носил по едной пачка и взорвал. Не вем, как его презвиско… Моя рота бил под Плещеницы. Немцы нас сняли и отправили Словакия — когда капитан Налепка увёл свой рота в партизанты[3]… Словаки стали… несполахливы. Не вем, як то руштина… Нема довера.
— Понятно. — Капитан Савушкин кивнул и добавил: — Значит, ты с нами?
— Так. И я вем Дунай… И мотор на лодка! — И широко улыбнулся, давая понять, что понял разговор Савушкина со своими бойцами.
Савушкин хмыкнул.
— Ну до лодки ещё надо добраться… Как нам ехать?
Стоян вздохнул.
— Надо в ноци, але…
— Дожди, слякоть, туман и раскисшие дороги. — Продолжил за него Савушкин. И добавил: — Мы и днём-то еле доехали до этих Трех крыжей, а дальше — я даже и думать боюсь. Хотя с другой стороны — нас с такой погодой в двадцати метрах не увидеть…Ладно. Долину Грона как будем пересекать?
— В ноци. — Решительно произнёс Стоян. И продолжил: — Немцев тераз нема. Но надо в ноци. Цеста добра, едну годину ехать. До Банской Штявницы — за полноци. А рано будеме в Левицах!
Савушкин кивнул.
— Хорошо. Значит, утром выезжаем на Невольне, вечером отдыхаем, в ночь пересекаем долину Грона, выбираемся на Штявницки врхи, проезжаем Банску Штявыницу и утром мы в Левице. Где твой венгерский одноклассник служит в мадьярской армии. Так?
— Так. — Подтвердил словак. И добавил: — Тераз тут не су жадни немцы ани мадьяры. Подьме без проблемов.
Савушкин скептически вздохнул.
— Так-то оно так, сейчас все силы немцев между Зволеном и Банска Бистрицей, мы их обошли с левого фланга — но всегда есть вероятность нарваться на какую-нибудь дикую боевую группу. Мы таких повидали… — Помолчав, капитан бросил: — Ладно, утро вечера мудреней! Всем спать! И, Володя, — уже обращаясь к Котёночкину, — нет у нас пары дней на то, чтобы осмотреться. Самое позднее, второго ноября мы должны быть в Будапеште…Из этого и будем исходить!
Утро наступило только по часам — за бортом «блитца» стоял тот же холодный сырой сумрак, что и ночью, лишь на полтона светлее. Савушкин, оглядевшись и не обнаружив среди спящих старшину — окликнул того в проём заднего борта:
— Олег, огонь не погас?
Голос сержанта Костенко на удивление бодро отозвался:
— Як можно, товарищ капитан! Я вже и котелок с водой поставив, будэмо кофе пить, зо свиною тушёнкою та сыром, як паны…И хлеб, а не сухари!
Савушкин привстал на колени, и, оглядев своих бойцов — потянул за плечо радиста:
— Андрей, подъём, семь пятнадцать. Через четверть часа сеанс!
Вскоре все разведчики были на ногах. Пробирающая до костей стылая сырость и резкий порывистый ветер не прибавлял им бодрости, но добротный завтрак — вот интересно, откуда у словацких интендантов датские мясные консервы, португальские сардины и швейцарский сыр? — ситуацию слегка подправил. К тому же сержант Чепрага с первого раза принял шифровку из Центра, отстучал свою, получил квитанцию и довольно быстро расшифровал свежие указания командования. Савушкин взял протянутый радистом листок и прочёл:
