Кровавое эхо - [16]

«Форд-краун» свернул к офису проката машин «Херц», пристроившемуся за небольшой рощицей в восьми милях от шоссе, на полпути между Абилином и Биг-Спринг. Техасские номера были заменены на виргинские. Пластиковые покрышки вернулись на место, антенны были сняты и убраны в чемодан. Сувенирные кепки сложены и спрятаны вместе с оружием. Мобильный телефон Юджина разбит о большой камень, а осколки заброшены в густые кусты. На переднее пассажирское сиденье насыпали несколько горстей пыли с обочины дороги, чтобы служащие агентства пропылесосили его, уничтожив вместе с пылью все следы пребывания Юджина в машине, поскольку на сиденье могли остаться волоски или нитки с его одежды.

Затем большой седан вернулся на шоссе и спокойно покатил на запад, непримечательная машина с тремя непримечательными людьми внутри. Они сделали еще одну остановку около кафе, названного в честь реки Колорадо, где выпили содовой и позвонили из непримечательного телефона-автомата в Лас-Вегас, откуда их звонок отправился в Даллас, а затем в офис в маленьком городке на западе Техаса. Они доложили, что все прошло успешно, и их сообщение было принято с радостью.

– Он разбил мне губу, а еще у меня расшаталось несколько зубов, – сказала Кармен Грир.

Ричер наблюдал за ее лицом.

– Это было в первый раз, – продолжала она. – Он просто вышел из себя, но тут же раскаялся в том, что сделал, и сам повез меня в больницу. Ехать туда очень далеко, несколько часов, и всю дорогу он умолял простить его. Потом он принялся уговаривать меня не рассказывать о том, что произошло на самом деле. Мне показалось, что ему действительно стыдно, и я согласилась. Но мне все равно не пришлось ничего говорить, потому что, как только мы приехали, у меня начались схватки и меня отправили прямо в родильную палату. Элли родилась на следующий день.

– И что было потом?

– Все было хорошо, – ответила она. – По крайней мере, неделю. А потом он снова начал меня бить. Я все делала не так. Слишком много внимания уделяла ребенку, не хотела заниматься с ним сексом, потому что у меня болели швы. Он говорил, что из-за беременности я стала толстой и уродливой.

Ричер молчал.

– Ему удалось заставить меня в это поверить, – проговорила она. – И я очень долго верила. Знаете, так бывает. Нужно быть очень уверенной в себе, чтобы сопротивляться таким словам. А у меня подобной уверенности не было. Он отнял ее у меня. В течение двух или трех лет я считала, что сама во всем виновата, и пыталась исправить положение.

– А что делали его родные?

Кармен отодвинула от себя бокал с недопитым кофе.

– Они ничего не знали, – сказала она. – Потом его отец умер, и стало еще хуже. Он был самым разумным из них всех. И хорошим человеком. А теперь остались только его брат и мать. Он ужасный, а она настоящая ведьма. И они по-прежнему ничего не знают. Все происходит потихоньку. Дом большой, в действительности это громадное поместье. И мы вовсе не сидим друг у друга на голове. Все невероятно запутано. Мой муж слишком упрям и горд, чтобы согласиться с ними, что он совершил ошибку. Поэтому чем больше они на меня наскакивают, тем старательнее он делает вид, что любит меня. Он их обманывает. Покупает мне подарки. Вот и это кольцо купил он.

Она подняла правую руку, изящно повернув запястье, чтобы показать Ричеру платиновое кольцо с большим бриллиантом. Выглядело оно великолепно. Ричер никогда не покупал колец с бриллиантами и не имел ни малейшего понятия о том, сколько оно может стоить. Он решил, что много.

– Он покупал мне лошадей, – продолжала Кармен. – Они знали, что я хотела бы иметь своих лошадей, и он покупал их мне, чтобы выглядеть хорошо в глазах своих родных. А на самом деле – чтобы объяснить, откуда берутся мои синяки. Он заставляет меня говорить, что я упала. Им известно, что я еще учусь ездить верхом. А в округе, где родео самое популярное развлечение, это объясняет все – и синяки, и сломанные кости. Считается, что так и должно быть.

– Он ломал вам кости?

Она кивнула и начала прикасаться к разным частям своего тела и поворачиваться в узкой кабинке, без слов рассказывая ему о своей боли, замирая на мгновение словно для того, чтобы получше вспомнить, как это было.

– Прежде всего, ребра, – сказала она. – Когда я оказываюсь на полу, он бьет меня ногами. Когда он в ярости, он делает это всегда. Левую руку он вывернул. Ключицу. Челюсть. Мне вставили три зуба.

Ричер удивленно посмотрел на нее.

– В больнице думают, что я самая худшая наездница в истории Запада.

– И они в это верят?

– Возможно, им так проще.

– А его мать и брат?

– То же самое, – ответила она. – Знаете, что такое презумпция невиновности?

– Почему, черт подери, вы остались? Почему не убрались оттуда после первого раза?

Кармен вздохнула, закрыла глаза и отвернулась. Положила руки на стол ладонями вниз, а потом повернула их, раскрыв ладони.

– Не знаю, – прошептала она. – Никто никогда не может этого объяснить. Нужно понимать, как это бывает. У меня не осталось уверенности в себе. Зато был новорожденный ребенок и ни гроша за душой. У меня не было друзей. За мной постоянно следили. Я даже позвонить не могла так, чтобы меня не подслушивали.