Кровавое действо - [12]

— Совсем недавно…— хрипло сказал он. — Совсем недавно она тут о чем-то хорошо помолилась.

Гарднер-стрит, 9

Виннетка, Иллинойс

То был совсем иной район.

Он тихо, с величавым достоинством стыл почти на самом берегу озера Мичиган, одного — и по мнению многих, прекраснейшего — из Великих озер, укутанный плотным покровом золотых каштанов и лип.

Двух— и даже трехэтажные особняки стояли поодаль один от другого, и никто тут никому не мешал.

Двери здешних обиталищ вряд ли удалось бы вышибить одним ударом плеча.

Доктор Франклин загнал машину в подземный гараж и через улицу вернулся к переднему входу в дом. Ему нравилось перед вечерним погружением в мягкие, бархатные и плюшевые глубины своего особняка сделать после салона машины несколько последних глотков сухого, прохладного осеннего воздуха, терпко и прощально пахнущего увядающей листвой. Постояв с минуту на пороге и оглядев темное небо над каштанами, подсвеченное огнями далекого, суетного даунтауна, он открыл входную дверь и вошел.

В доме пахло не так.

Не так, как надо. Не так, как обычно. То был не просто запах чуждого существа — то был запах опасности.

Запах крови.

Этого не могло быть. Никак не могло!

По мраморной лестнице, покрытой ковром, сбегал со второго этажа алый ручеек. Внизу натекла уже изрядная лужа.

Волосы зашевелились на голове доктора Франклина.

Но этого же не могло быть!

Медленно, стараясь не поскользнуться в натеках, он пошел на второй этаж. Руки чуть тряслись. Он ничего не понимал.

Кровью пахло из ванной.

На огромном зеркале, занимавшем всю противоположную двери стену ванной, было чем-то красным написано по-латински: «Суета сует».

Это уже не лезло ни в какие ворота.

Кто-то, может, и принял бы это красное за загустевшую, свернувшуюся кровь… но не он. Не хирург со стажем бог весть в сколько лет!

Вот именно. Бог.

Ванна была до краев полна темно-красной густой жидкостью. Бред. Она пахла кровью, и к ней действительно была примешана какая-то толика крови… кажется, птичьей, куриной, похоже… но что за дешевый цирк!

Чисто рефлекторно доктор Франклин сунулся рукой к гладкой, лаково отсверкивающей в электрическом свете поверхности багровой жижи — и в тот же миг на ней вздулся ему навстречу жидкий горб и лопнул, взорвавшись изнутри. Вся перемазанная дрянью, в которую ей зачем-то вздумалось окунуться, сестра Уэйт, хрипло хватая воздух ртом, с кинжалом в руке кинулась на доктора Франклина.

Это оказалось очень глупо. Конечно, был какой-то элемент неожиданности в ее появлении, и она, похоже, только на него и рассчитывала — больше рассчитывать было не на что-то, как она решила дожидаться появления доктора Франклина, сделало ее теперь донельзя уязвимой, потому что ей было не до драки — она едва дышала, пробыв без воздуха не меньше минуты.

Доктор Франклин в последний миг успел перехватить ее руку с летящим к его груди кинжалом.

Женщина хрипло закричала — заклекотала, скорее, вопя от ярости и одновременно пытаясь отдышаться. Надо признать, она была опасна. Исступление придало ей какие-то нечеловеческие силы. Несколько мгновений острие кинжала сверкающим жалом трепетало и балансировало в каком-то дюйме от горла доктора Франклина.

Потом хирург сумел оглушить дипломированную медсестру.

На дрожащих ногах, хрипло дыша, поднялся. Поединок длился всего лишь минуты три — но сил съел, как хорошая операция. Вымазанная в жиже медсестра, уродливо рас-

кинувшись, лежала на полу. Глупая женщина так ничего и не поняла, вероятно. Кинжал… подумать только, кинжал. Пусть даже заговоренный!

Доктор Франклин перевел дух и поднял трубку телефона.

Медсестра Уэйт шевельнулась. Со стоном согнула ногу.

— Вы позвонили по номеру девять-один-один. Это линия срочных сообщений. Не вешайте, пожалуйста, трубку…

— Я и не собираюсь, — несколько сварливо из-за пережитого потрясения сказал доктор Франклин. — На меня совершено нападение.

…Через какую-то четверть часа все перед особняком маститого врача изменилось. Уютная тишина уединения превратилась в надсадное ритмичное подвывание полицейских сирен и сирен «скорой помощи». Площадку перед домом загромоздили стремглав подъехавшие машины. Пульсирующий алый свет мигалок, напоминавший кровь, то и дело взрывал ночь.

Малдер и Скалли успели в последний момент.

Выйдя из машины, они один за другим проскочили узостью между полицейским

фургоном и передвижной амбулаторией, душераздирающе полыхавшими своими вспышками, и как раз теперь навстречу им двоедюжих ребят проволокли за руки жутко вымазанную чем-то бурым и липким, отчаянно Сопротивляющуюсясестру Уэйт. Она хрипло кричала:

— Вы не понимаете, что творите! Пустите меня! Пустите, это не я!

Сквозь слипшиеся на глазах волосы она все же узнала Малдера и Скалли. Рванулась к ним. Безуспешно. Ей оставалось только кричать.

— Скажите им! Они не понимают! Они ничего не понимают! Я хочу поговорить! Я пыталась остановить все это, но оно слишком могущественно! Я не смогла! Но это не я!

И тут она захлебнулась криком.

Ее скорчило. Глаза ее полезли из орбит. Она начала давиться кровью. Теперь это была настоящая кровь.

Скалли с ужасом увидела, как в кровавом, нервно мигающем свете изо рта сестры Уэйт полез металл. Острый, тонкий металл… Булавка… еще одна… еще три… Сестра Уэйт, пытаясь сплюнуть и не в силах это сделать, ибо булавки словно плодились у нее в гортани, зашаталась и упала на колени, и полицейские, ожидавшие чего угодно, кроме этого, не сумели ее удержать вовремя.