Кровавая месть - [29]

Тем временем Майка вспомнила, что имела благие намерения смягчать его болячки и постепенно излечивать от помрачения рассудка. Мягко и дипломатично.

— Раз ты хочешь быть порядочным человеком, а ты был таким, то и веди себя прилично. Нашёл себе райскую утеху, так и утешайся на здоровье, я не возражаю, спи с ней, сколько влезет, но обойдёмся без крайних мер…

— Нет.

— Что нет?

— Не буду… Не могу… Она не…

— Ах батюшки… Она без штампа не согласная? Вот зачем тебе развод… Это ж надо, до чего добродетельная девица!

Майка не успела прикусить свой острый язычок, и только жуткая мешанина самых разных чувств, переполнивших Доминика, спасла дом от тотального уничтожения. Вскочи он, тресни чем-нибудь об пол, Майка ответила бы тем же, а бьющихся предметов вокруг имелось навалом. Мужнин пыл охладил и тот факт, что Майка угадала, а в глубине души Доминика, словно заноза, сидело чувство справедливости. В итоге имущество не пострадало.

Вот именно, угадала, а как ему не хотелось этого осознавать.

— Я запрещаю! — прохрипел он дико и прервался, поскольку перечень всего того, что следовало бы запретить, получался слишком длинным.

Майка немедленно воспользовалась перерывом:

— Попробуй-ка ограничить свои требования! Тоже мне пуп земли, имей совесть! И подумай своей дурной башкой, от кого ты требуешь, чтоб я на колени встала, произнося её святое имя, в ножки ей кланялась! Не я в эту овцу влюблена, знаешь ли! Не я её обожаю! Она для меня не божество! Ты уж будь так добр, молись на неё сам, без меня, а я имею право, представь себе, даже не любить её!

Тут Майка спохватилась, что, пожалуй, зашла слишком далеко — так Доминик её и возненавидеть может, поэтому дала задний ход:

— Ладно уж. Тебя-то я любить не перестала и такого от меня нельзя требовать. Давай подумаем, как быть с этим идиотским разводом, для которого, похоже, юридических оснований маловато…

Опять пришлось притормозить, чтобы не спросить: может, ей ради его удовольствия в срочном порядке устроиться на работу в бордель или, как минимум, провести парочку ночей в вытрезвителе? Доминик был сейчас таким лакомым объектом для издевательств, что она с трудом сдерживалась, но на данном этапе не стоило его окончательно добивать. А жаль…

Из Доминика гейзерами била надежда:

— Если бы ты подала заявление…

Майка взглянула так, что слова замерли у него на устах, но муж собрался с силами и отчаянно договорил:

— …всё было бы просто. Я дал тебе повод…

А в Майке аккурат в эту минуту всё перевернулось вверх ногами. Забота о Доминике и опасения по поводу его умственного здоровья съёжились и отползли в сторонку, а их место заняла страшная злость на этого долбаного придурка и его нимфу-искусительницу. Эта извертевшаяся интриганка делает из него безвольного осла, а он и рад-радёшенек. Ну что ж, она, Майка, им поможет… Будут ждать развода до морковкина заговенья!

— По мне, всё нормально, — прервала она Доминика, снова становясь спокойной и даже вежливой. — Я не вижу причин менять что-либо в нашей жизни.

— Зато я вижу!

— Ничем не могу помочь. Если видишь, меняй.

— Ты же обещала помочь.

— В чём? Ломать свою жизнь?

— Мне кажется, она уже сломана. Ты же говорила, что меня любишь…

— А тебе это не нравилось, правда?

— Я бы предпочёл, чтобы поменьше…

— Вот я и выполняю твои пожелания. Мои чувства меняются удивительно быстро. Чувствую, что уже почти разлюбила.

Доминик обрадовался, как последний дебил:

— Тогда у тебя нет причин не соглашаться на развод!

— Как раз наоборот. Нет причин соглашаться. Плевать я хотела на твои нужды и твои удовольствия. А две самые, что ни на есть, принципиальные причины спят там, в соседней комнате. Одинаково важные и для тебя, и для меня.

И это был крах. О существовании детей Доминик старался забыть, не думать, как предпочитал не думать ни о каких проблемах, кроме своих насущных желаний. Отгонял от себя неприятные факты, живя по принципу «само образуется». В конце концов, сколько семей распадается… Он любил детей, но если по целым дням их не видел, с тоски не умирал, да и дети не впадали в отчаяние, ужиная без папочки. Если бы Майка не упиралась…

Неожиданно оказалось, что существует масса прозаических препятствий. Взять хотя бы квартиру — она досталась Майке в наследство от бабушки, и никакими силами нельзя было жену оттуда вышвырнуть. Это Доминику пришлось бы убираться, а куда, спрашивается?

Ввиду общих заморочек светлый образ Вертижопки как бы побледнел и скукожился. Майка старательно обходила её стороной, стабилизируя повседневный быт, и так как-то получилось, что всё осталось по-прежнему. Доминик, как и раньше, живёт дома, как и раньше, приходит поздно, как и раньше, готовит детям завтраки, а приближающаяся зима заставляет его планировать дополнительные расходы на тёплую одежду. Теперь уже его заставляет, а не Майку, поскольку теперь он управляет семейными финансами. А такая мелочь, что дети растут, застала его врасплох…

По одному пункту оба супруга пришли к полному согласию. Ради блага детей их образ жизни не меняется, скандалить совсем не обязательно, а близких можно будет известить в подходящий момент. Рождество пройдёт, как обычно, и Доминику придётся это вытерпеть.