Кровавая лихорадка - [31]

— Я не скажу ни слова, пока ты сам не заговоришь со мной, хорошо?

Он натянуто и довольно улыбнулся мне, и мы направились к нашим местам.

Комната была сплошным бетоном, никаких украшений. Оголенные трубы и провода виднелись на потолке. В комнате было сорок металлических складных стульев. Пять рядов с четырьмя местами в каждом по обе стороны от узкого прохода. Большая часть стульев уже была занята, там сидели люди одетые в элегантные вечерние наряды. Все приглушенно переговаривались.

Впереди комнаты расположилось центральное возвышение, окруженное столами, на которых находились аукционные лоты закутанные в бархат. Дополнительные лоты находились у стены за возвышением.

Бэрронс посмотрел на меня. Я осторожно, стараясь не кивнуть, произнесла утвердительно:

— Да.

Мы сели на наши места в третьем ряду в правой части комнаты. Я чувствовала это с того момента, как только мы сюда вошли, но до того момента пока у меня не появилась возможность изучить всех людей в зале, я не знала что это, артефакт или кто-то из эльфов. Никаких чар, все находившиеся на аукционе были людьми, значит где-то под бархатным пологом находился мощный ОС. По шкале тошноты, от одного до десяти — десятку получил «Синсар Даб», основная масса объектов была между тройкой и четверкой никогда не попадалось ничего сильнее шести баллов, лишь один раз все десять, когда я потеряла сознание — он дотянул до пятерки. Я достала из кармана таблетку «Тумс», их я стала потреблять, чтобы справится с дискомфортом от постоянного ношения при себе копья, которое, кстати, пришлось отдать Бэрронсу, чтобы он прикрепил его к своей ноге, а не моей. Мне это не нравилось, но пришлось отдать, мой костюм в обтяжку не оставлял мест, где его можно было спрятать. Хотя между нами и не было особого доверия, я знала, он отдаст копье по первому моему требованию.

— Двери закрывают в полночь. — Он губами прикоснулся к моему уху и я задрожала, что, кажется его весьма развеселило. — После этого момента войти внутрь уже никто не сможет. Всегда бывает парочка опоздавших.

Я взглянула на часы. Оставалось всего три с половиной минуты до закрытия, а еще примерно шесть мест оставались не заняты. За следующую минуту пять мест были заняты, осталось лишь одно — прямо посередине. Хоть я и свернула шею, разглядывая всех вокруг, Бэрронс смотрел прямо вперед. «Сегодня, мисс Лэйн, вы будете больше чем просто моим детектором ОС. — сказал он мне в самолете. — Вы станете моими глазами и ушами. Я хочу, чтобы вы изучили каждого, прислушались ко всему. Я хочу знать, кто выдаст свою радость и от какого именно лота, кто выигрывает беспокойно, кто проигрывает и переживает».

«Почему? Да потому что вы всегда лучше меня все замечаете. Туда куда мы сегодня вечером направляемся, рассматривать кого-то означат вашу неуверенность, слабость. Вы должны все замечать за меня».

«Кто делал это раньше? Фиона?»

Когда Бэрронс не хочет отвечать, он просто игнорирует меня.

Итак, сегодня я тут впервые и осматриваюсь. Не было так уж плохо, как я ожидала, никто на меня не оглядывался. У некоторых взгляд немного дергался, словно они обижались, что за ними наблюдают, а правила игры не позволяют им рассматривать соперника в ответ.

Мне казалось, что глупо вот так наряжаться и сидеть на простых металлических стульях в пыльном бомбоубежище, но для этих богатеев, деньги не просто средство, это их сущность, и они будут так одеты даже на свои похороны.

В зале находилось двадцать шесть мужчин и одиннадцать женщин. Возраст аукционеров варьировался от 30 с небольшим, до 95 с хвостиком. Самый старый в зале был седой дед в инвалидном кресле, с кислородными баллонами и в компании с телохранителями. Его желтоватая кожа была такой тонкой и прозрачной, что я видела сеть вен на его лице. Он болел чем-то, и оно съедало его изнутри. Он единственный посмотрел на меня в ответ. У него был страшный взгляд. Интересно, что нужно человеку, который одной ногой уже стоит в могиле. Надеюсь, что когда мне стукнет 95, все что мне будет нужно, будет бесплатным: любовь, семья и хорошая домашняя еда.

Большинство обсуждали неудобное место, грязь, которая за короткую прогулку к месту назначения испортила обувь, мрачное положение дел в политике, и еще более мрачную погоду. Никто ни упомянул предметы, выставленные на торги, словно никого это вообще не интересовало. Все общество делало вид будто никем и ничем вокруг не интересуется, они притворялись будто делали что-то, лишь бы найти повод посмотреть по сторонам. Две женщины вынули украшенные бриллиантами пудреницы и проверили помаду, но в эти зеркальца они рассматривали вовсе не свои губы. Четыре человека роняли различные вещи, чтобы оправдать движения и нагнутся за ними. Было смешно видеть, как многие роняют и кидаются поднимать вещи, чтобы иметь возможность поглазеть по сторонам.

Семь человек додумались встать и попытаться выйти в туалет. Вооруженный охранник ответил отказом, но они хотя бы хорошо осмотрелись вокруг.

Я никогда не видела столько параноиков вместе. Ни мне, ни Бэрронсу здесь не место. Если я — пескарик, а они — акулы, то Бэрронс — одна из тех еще не идентифицированных видов рыб, обитающих в самых глубоких и темных местах океана, куда солнце и люди никогда не попадают. Тут в комнату вошел импозантный седовласый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. Я подумала, что это последний опоздавший, но он направился прямо к центральному возвышению. По пути тепло приветствуя многих по именам, говорил он с Британским акцентом, и создавая приятное впечатление.