Кровавая карусель - [43]

В судьбе юноши принял участие местный кюре. Заметив его способности и набожность, он вознамерился устроить своего подопечного в духовную семинарию. Дело было в оплате за пансион — двести франков в год. Видимо, приход взял на себя расходы по образованию.

Как выглядел Антуан Берте? Портрета его не сохранилось, но есть несколько точных описаний его внешности, которые были сделаны во время суда, а также людьми, близко его знавшими.

У него было хрупкое сложение и слабое здоровье: рост — 1 метр 65 см; волосы и брови темно-каштановые, почти черного цвета; довольно низкий лоб; нос скорее острый, рот несколько крупный; округлый подбородок, слегка вытянутый; смуглая кожа, лицо овальное.

Те, кто видели его на суде, утверждали, что у него были черные глаза. В протоколе допроса в жандармерии после ареста записано, что глаза у него «рыжие». То есть коричневые, карие. Впрочем, издали они могли казаться черными.

Из всего этого можно сделать вывод, что это был худой и трогательно нежный молодой человек, не лишенный очарования, которое подчеркивалось аккуратным костюмом.

«Описание внешности Жюльена Сореля, сделанное Стендалем, — замечает Фонвьей, — так близко к внешности Антуана Берте, что этому можно только поражаться».

Итак, Антуан Берте стал семинаристом. Что же он изучал в Малой семинарии Гренобля?

В Муниципальной библиотеке Гренобля хранится «Проспект для родителей и воспитанников», напечатанный у Баратье, печатника Архиепископства, в 1821 году. В нем сказано, что религия — основа, «на которой зиждется Малая семинария и которая охватывает все ее части и проникает во все предметы». Здесь изучали языки: родной французский, латинский и греческий, «включая поэзию». Мифологию, которая, «показанная в своем истинном свете, соединяет полезное с приятным, и являет нам, каким образом люди поставили себя на место Бога и обожествили свои собственные страсти». Историю, которая включала священную историю, историю церковную, римскую историю и «особенно историю Франции». Хронологию — «науку о временах, датах и эпохах, неотделимую от истории». Географию, литературу, «включающую все жанры», а также математику и физику.

Какие отношения сложились у Антуана с товарищами?

Видимо, они были хорошими. Один из них, Пан- жон, оставил воспоминания, которые частично опубликовал его сын под названием «По поводу Стендаля» в 1903 году. Так вот, этот самый Панжон засвидетельствовал, что в семинарии «не было более мягкого человека, чем Антуан». Уточнил он и другое: «Я все еще вижу перед своей партой его длинное и белое лицо, его черные, широко раскрытые и устремленные в одну точку глаза». Это был молодой человек 16 лет (на самом деле ему было 17. — Р.Б.), хрупкий и деликатный. Звук его нежного и слабого голоса почти всегда обладал каким-то выражением жалостливого настроения. Он никогда не играл с нами; чаще всего стоял в стороне, в углу, прислонясь к колонне, в одиночку он занимался не знаю чем или смотрел, как мы играем. Довольно мало уделял внимания классным занятиям, и все-таки ум его всегда, казалось, что-то поглощал; впрочем, ничего особенно странного или особо примечательного в нем не наблюдалось. Я только вспоминаю, что он был чувствительным, раздражительным и с нетерпением, гневом и презрением переносил замечания своих учителей».

После нескольких лет пребывания в стенах семинарии настоятель вдруг объявил, что ему следует оставить учебу. Чем был вызван этот отказ, ошеломивший молодого семинариста? Причина якобы заключалась в том, что у него в чемодане обнаружили «книги, опасные для нравственности, и сочинения современных философов». Можно лишь гадать, что это были за книги; предполагали, что Антуан читал «Опасные связи» Шодерло де Лакло, о которых говорили, будто прототипы персонажей, выведенных в этом романе, жили в Гренобле. Сам же Антуан заявил на суде, что истинная причина заключалась в его бедности.

Так или иначе, он покинул семинарию, и все тот же благодетель-кюре поспешил пристроить его домашним учителем в семью Луи Мишу. Было условлено, что большая часть его жалования пойдет впоследствии на оплату его содержания в семинарии города Беллэ. (Все эти сведения фигурируют в докладе председателя суда по поводу прошения Берте о помиловании.) Итак, его вышвырнули, по крайней мере на время, из той среды, где он рассчитывал на продвижение в жизни, надеялся победить бедность, угнетавшую его. Теперь его неотвязно преследовала одна лишь мысль: неужели будущее испорчено непоправимо? (Следует отметить, что ситуация Жюльена Сореля была иной: он начал с того, что был учителем у г-на де Реналя, и его отъезд в семинарию не свидетельствовал о его падении с социальной лестницы). Антуан Берте сильно переживал свой отъезд из семинарии — неудача грозила потерей надежды добиться сана священника.

К своим новым хозяевам Антуан пришел, надо думать, не в крестьянской блузе, как Жюльен Сорель к г-ну Реналю, а в черной сутане и круглой шляпе — униформе семинариста.

Его хрупкая фигура и бледное, оживленное большими глазами, лицо произвели хорошее впечатление.

В свою очередь его поразил этот дом, являвший собой такой контраст со скромным жилищем его родителей. Ему понравился салон с креслами, покрытыми чехлами из черного полотна; на втором этаже — кабинет г-на Мишу и детская, рядом спальня г-жи Мишу — кровать, комод в стиле ампир с золотыми сизелюрами. Видимо, Антуана поселили вместе с детьми в комнате, примыкающей к спальне г-жи Мишу; их разделяла тонкая перегородка, в которой была дверь.