Кровь. Закат - [12]

Кровник тихо засмеялся.

– Так что да… – кивнул Сахно. – Мертвяков они оживлять стопудово пытались. И что? Теперь всех, кто этим занимался, учеными называть? У нас за поселком в девятиэтаге жил один чудила. Дурковатый такой, под два метра ростом… Кошкин Доктор звали. Он по городу ходил и дохлых кошек собирал. А дома играл с ними в больничку. Раскладывал их по всей квартире в обувных коробках, надевал белый халат и лечил… Уколы им ржавыми шприцами делал, стетоскопом «слушал», капельницы в них втыкал… Прикинь, какой штын в подъезде?

Кровник вскинул вверх правый кулак. Остановились. Навострили уши.

– Послышалось. Вперед!

Пошли дальше.

– Леха Саморядов рассказывал, – говорит Луцик. – У него, у бабушки, рядом с ее деревней была еще одна деревня. Безымянка. И все там в этой деревне всегда не слава богу… После взрыва в Чернобыле у них в той Безымянке все белые козы сдохли. А черные выжили. И главное никто не знает почему. Козы там с тех пор дают черное молоко…

Кровник различает легкую сизую дымку над землей. Туман. Он смотрит на часы. Ночь перевалила за середину.

– Там, в этой Безымянке, жил один пацан и любил одну девчонку. И был он где-то классе в девятом. А она на него не обращала внимания, а потом раз – и умерла. Ее отнесли на кладбище, похоронили, дело забылось. Ну, он пришел на кладбище ночью, вырыл ее, притащил к себе в сарай, отмыл и говорит: «Вот видишь, когда ты была живая, ты смотрела на других мальчиков, а на меня не смотрела. А вот когда умерла, я один смотрю и люблю тебя». И стал с ней жить. Стал с ней жить, и у них родилось трое детей. Она мертвая была, и дети у них были полумертвые. Они стали подрастать, выползать по ночам на улицу и нападать на мелкий скот. Он видит, что уже опасно – не то получается. Он тогда вырыл могилу, положил жену свою, зарубил детей, сверху засыпал землей и понял, что живым надо жить с живыми, а с мертвыми жить нельзя…

Кровник шел, глядя себе под ноги.

– А вы как думаете, товарищ капитан? – спросил Луцик.

– Я??? – он так глянул на Луцика, что тот отшатнулся: показалось, будто капитан даст ему сейчас в морду, – Что думаю я? Я не хочу о них думать. Но когда мне приходится это делать, я вспоминаю своего доблестного командира гвардии подполковника Черного. Я с этим человеком десять лет ходил под пулями в Афгане. Он любого из нас прикрыл бы своей грудью, если потребовалось бы. И каждый из нас сделал бы для него тоже самое. Он как отец нам родной был. Батя – и все тут… Батяня наш… Так вот, гвардии подполковник Черный говорил: кровосос – он как снеговик. Понимаешь? Снеговиков человек лепит, и с кровососами, считай, та же история. Снеговик мог бы жить тыщу лет, но он гибнет от солнца. С кровососами сами видели, что на солнце творится. Так, что… Что бы они там о себе ни думали, для меня они – просто охеренно борзые снеговики, понятно?

Кровник нахмурился.

– Стой! – скомандовал он.

Остановились. Прислушались.

– Не сопи! – бросил Кровник раздраженно.

Сахно перестал дышать.

Кровник поднял палец вверх и погрозил небу:

– Вертушки!

У Луцика задрожали ноздри. Он зажмурился.

– Точно! – прошептал, распахнув глаза после продолжительной паузы. – Две!

Рокот. Едва различимый. Где-то на грани слышимости.

– Нас ищут! – это Сахно. Блестит расширившимися зрачками.

– Вряд ли, – Кровник покачал головой, – Хотя…

Рокот стал чуть громче. Потом начал удаляться.

– Так… – сказал Кровник. – Как я и думал, они не тупые. Они знают, что кроме как к железной дороге нам идти некуда. Они будут нас там ждать. Я бы на их месте нас там ждал…

Кровник смотрит на Луцика, на Сахно, на кейс в своей руке.

– Еще час идем вместе, потом выпускаем вперед дозорного, – говорит Кровник, – Бегом, марш!

Несколько секунд их темные фигуры мелькают среди стволов.

Потом исчезают и они.

Когда Косте было четырнадцать – вышел фильм «Вий». Знакомый пацан ездил с родителями в Москву и видел его там в кинотеатре. Он рассказывал такие ужасы, что у всех волосы шевелились. Как-то весной «Вий» на неделю привезли и в их город. Осип и Костя, сбежав с физкультуры, поехали на троллейбусе в центр города, к новому кинотеатру «Мир». Они упросили какого-то алкаша купить им два билета на вечерний сеанс.

Родители не пустили Костю в кино посреди недели. Они пообещали сводить его на «Вий» в субботу. Костя неохотно согласился.

Осип прибежал к нему за сорок минут до сеанса, уже в сумерках. Позвонил в дверь.

– Давай билет! – громким шепотом потребовал он, стоя на пороге.

Костя достал с полки «Шерлока Холмса». Билет лежал между сотой и сто первой страницами.

Осип пошел в кино с каким-то знакомым. Костя лежал, смотрел в потолок и завидовал. В час ночи он уснул и продолжал завидовать Осипу даже во сне.

Утром Саня не пришел в школу. На большой перемене Костя услышал, что Осип в больнице. Он побежал на угол и позвонил другу домой.

– Он болеет, – сказала бабушка Осипа и положила трубку: она не очень любила Костю.

Перед последним уроком он узнал и вовсе шокирующую новость: ночью в парке убили десятиклассницу Людочку Кривицкую.

– Что??? – Костя Кровник остолбенел.

Людочка Кривицкая была самой красивой девушкой школы. Она была юна и прекрасна и, кажется, всю жизнь занималась художественной гимнастикой. Окруженная стайкой таких же красавиц-подружек, она посещала все танцплощадки города, но никто не приглашал ее танцевать. Самоубийц не было. Старшему брату Людочки Кривицкой было тогда двадцать пять. Он ходил в клешах, с рыжими патлами до плеч и выкидухой в кармане. Никто никогда не видел, чтобы он улыбался.