Кровь на черных тюльпанах - [12]

P. S. Мои мысли всегда были сумбурными, но очень лаконичными, не так ли?

Д.»

В номере Вирджила Чипа раздался телефонный звонок. Один… два… три… Чип поднял глаза на телефон. Четвертый звонок… Чип снял трубку.

Придя домой, Гарольд О’Брайен поцеловал жену, переоделся и уселся у телевизора. Все три действия именно в этой последовательности уже давно стали укладом жизни.

— Дорогой, тебя к телефону. Звонит какой-то мистер Чип, — выпалив все это с порога комнаты, супруга О’Брайена помчалась на кухню.

— Да, Вирджил. Да? Так срочно в Вашингтон? Они даже не дали тебе прийти в себя, что это им вздумалось… Да, жаль, что ты не придешь в гости. Тебя подбросить до аэродрома? Уже уезжаешь? Извини, Вирджил, мы с тобой даже поговорить толком не смогли. Привет столице!

Жена вновь вошла в комнату.

— Дорогой, у нас должны были быть гости, а ты даже не предупредил. Ты опять так орал в телефон, что я все услышала из кухни…

— Да не должно было быть у нас гостей.

— Но ведь если бы мистера Чипа не вызвали срочно в Вашингтон, то…

— У твоего мужа сильно развита интуиция, и он знал, что мистера Чипа вызовут, и вызовут именно в Вашингтон… Не звал я гостей!

В прихожей раздался звонок.

— Ну вот видишь, — вскипела супруга, — он все-таки нашел время прийти.

— Дорогая, — не слушая ее, произнес Гарольд, — иди открой Джеку дверь. Он не гость. Он коллега. Давай, давай!

Если бы Вирджил Чип увидел этого человека с аккуратно подстриженной бородкой, то сразу узнал бы в нем загадочного друга Джудит, который передал ее письмо. Но Чип уже ехал в аэропорт.

— Что, Джек?

— Да ничего, — ответил тот, сел в кресло и взял на руки рыжую кошку О’Брайенов. — У нас в Америке, кстати, по последним данным, тридцать четыре миллиона домашних кошек.

— Да что ты? Так много? Но они не исцарапали тебя, когда ты подсовывал письмо «клиенту»?

— Там кошек и в помине не было. Письмо он у меня просто выхватил, чуть конверт не разорвал. А дружка Джудит мы вернули из гостиницы домой. Все чисто.

— Но в гостинице…

— Номер «люкс», кроме него, там поместились еще двое. Один спускал за него воду в унитазе, а другой все время изрекал, что подходить к окну вредно: можно схватить воспаление легких. Кормились мы, конечно, в номере, только вот администратор удивился, почему мы сразу потребовали снять телефон.

— Он что, не знал, кто должен у них погостить?

— Тот, кто знал, заболел, а другому не передали нашу просьбу. Какая разница, все равно телефон тут же утащили и еще говорили: «Извините, извините».

— Все хорошо, Джек. Письмо он прочел сразу, в гостинице?

— Не сняв плаща.

— Когда позвонили из его конюшни?

— Только он успел запихнуть письмо в бумажник.

Подтянутый пограничник вернул ему паспорт и козырнул на прощание. Чип стоял в растерянности, оглядывая просторный зал аэропорта «Шереметьево», но не видел ни одного знакомого лица.

Откуда-то выпорхнул Дик Маккормик. Лавируя с изяществом испанского тореро в толпе пассажиров, он наконец повис на Чипе.

— Старина, старина, — бормотал Дик, тиская Чипа своими крепкими лапищами. Затем схватил атташе-кейс, чемодан и направился сквозь толпу.

— Куда мы, Дик? — спросил Чип, поглядывая на указатель выхода, что белел в стороне.

— Вперед, Вирджил! Быть на аэродроме и не выпить водки за встречу… Так не бывает…

— Я не пью, Дик. То есть не пью спиртного.

— Как, а за встречу старых друзей?

Чип усмехнулся. Многие годы ничуть не изменили Дика Маккормика. Пройдя по чистой, словно вылизанной эстакаде, устланной мягкой ковровой дорожкой, они прошли в ресторан.

— С чем пожаловал, старина? Тебя ведь по мелочам по свету не гоняют. Слыхал, будто ты сейчас в УМС?

— Со мной еще несколько парней. Так решили в нашей конторе. «Проект «Истина». Вот и мотаемся. Надеюсь на твою помощь.

— «Истина»? — переспросил Дик. — И надолго к нам?

— На две недели.

Маккормик усмехнулся.

— Шикарно устроились, сэр! Две недели в Москве для сущей безделицы. Выходишь в тираж?

— Ты заблуждаешься. Программа весьма серьезна.

— Брось! Мы же свои люди. Скажи, что твоему Уику позарез нужны ассигнования, вот вы и наводняете конгресс своими глобальными проектами. А там верят и отсчитывают купюры. Как говорил наш покойный Донован, неважно, что бумажно, важно — денежно[3].

— Ну об этом потом.

— О’кей. А где наша старая гвардия? Где Джоунс из «оперативного»?

— Лазит на Фудзияму.

— А Сэнди? Мэнгл? Ройс?

— Сэнди — в Сальвадоре, Мэнгл — в ЮАР. Ройс куда-то запропал…

Чип отвечал неохотно, механически. Его раздражала беспардонность Дика, который чувствовал себя здесь как дома, а может быть, и нелестная оценка дела, которому Чип отдал немало сил. Он поглядывал по сторонам: бесшумно передвигались официанты, за соседним столиком летчики вяло сосали пиво, старая леди в экстравагантном декольтированном блузоне пила кофе…

Чип уставился в крохотное пятнышко на скатерти и медленно двигал по столу рюмку…

— Ты устал, наверное. И ничего не выпил, — услыхал он снова голос Дика.

— Сок. Только сок. Поедем?

Маккормик огорченно кивнул и молча опрокинул в рот рюмку Чипа.

— Посошок — как здесь говорят! — извиняющимся тоном произнес он.

— А ничего? — спросил Вирджил.

— Ха! Нам здесь можно, — захохотал Дик. — Нас здесь знают и уважают.