Кровь королей - [9]

«Если и так», — думал Кассий, — «Наши воины устанут быстрее». Бойцовский настрой может просто перегореть в них от долгих часов бесполезного ожидания и тогда результаты этой атаки будут еще хуже.

Красс, однако, не реагировал на его настойчивые просьбы дать команду к атаке, отвечая лишь раздраженным ворчанием, и Кассий начал подумывать, что может быть полководец наконец образумился, увидев воочию мощь укреплений Немауза и не станет устраивать бесполезной бойни. И вот, когда Кассий почти совсем уверился в этой мысли, Красс внезапно повернулся к ожидавшему наготове букцинщику и поднял руку:

— Пора, — сказал он. — Шестой и Четвертый должны стоять. Остальным легионам — атака!

И тут же пропела труба. Ее звонкий голос подхватили букцины других легионов, и вот уже воздух взорвался нарастающим криком — распаляя себя перед битвой, легионеры подхватывали боевой клич:

— Рим! Рим! — гремело повсюду, и земля дрогнула под мерным шагом когорт.

Три легиона, пятнадцать тысяч солдат, разом пошли на штурм.

Приблизившись к стенам на расстояние выстрела из лука, легионеры перешли на бег, и тут же со стен полетели стрелы, находя первые жертвы.

Сжимая рукоять меча сведенными пальцами, Кассий видел, как падают убитые, но никакой ливень стрел не смог бы остановить натиска легионов. Дело должна была решить рукопашная схватка. Умело прикрываясь щитами, солдаты забрасывали ров фашинами и тут же к стенам вздымались лестницы.

Что происходит в других местах, Кассий не мог разглядеть, но у ворот Августа события разворачивались для римлян не слишком успешно. Основную надежду здесь Красс возлагал на тараны, которые катили по Домициевой дороге к самым воротам, но солдаты явно не спешили подставляться под стрелы и камни. И хотя бой на стенах уже завязался, основные силы римлян, сосредоточенные против восточных ворот, все еще не вступили в дело. Видимо, Красс решил ждать, пока готы плотно ввяжутся в бой на других участках.

К полудню сражение все еще продолжалось, и, судя по донесениям, которые то и дело приносили отправленные легатами контуберналы, происходило то, чего с самого начала опасался Кассий. Легионы несли большие потери, но нигде не могли закрепиться. Штурм превращался в бессмысленную бойню, и Красс хмурился все больше. Кассий видел, как он кусает губы и нервно расхаживает туда сюда, то и дело поглядывая в сторону стен. На взгляд Кассия пора было трубить отход, чтобы избежать умножения бессмысленных жертв.

— Что это? — выкрикнул вдруг кто-то, указывая в сторону города.

Красс немедленно прекратил свои хождения и посмотрел туда. И тут же лицо его озарила широкая улыбка.

— Шестой и Четвертый в атаку! — скомандовал он. — И кавалерию в бой!

Кассий не верил своим глазам. Ворота Августа открывались. И тотчас же, словно сопротивление готов вдруг прекратилось, волна римских плащей перехлестнула через стену сразу в двух местах. Он видел, как когорты бросили ненужные теперь тараны и устремились к воротам. И как летела, обгоняя их и врываясь в обреченный город, кавалерия галлов.

— Победа! Победа! — гремел восторженный крик, а Красс все улыбался, радостно потирая руки. И тут Кассий понял — проконсул знал, что все так и будет. Откуда-то он точно знал это и лишь ждал момента. Теперь уже было ясно — Красс все-таки взял Немауз.

— Попробуй этих павлиньих языков, сенатор. Они в соусе из меда, оливок и каких-то рыб, что водятся у берегов Крита. Секрет этого блюда известен только моему повару. Восхитительный вкус, на мой взгляд!

— Благодарю, — сухо ответил Паулин, осторожно зачерпывая пригоршню снеди, разложенной на изящном серебряном блюде.

Возлежа за роскошно накрытым столом, он чувствовал себя неуютно, хотя хозяин изо всех сил старался угодить гостю. Однако привычный к аскетичным трапезам Паулин про себя возмущался такой расточительностью и чревоугодием.

Смущало сенатора и присутствие за столом супруги хозяина. Более чем легкомысленно одетая юная дочь императора возлежала рядом с мужем, лениво отщипывая виноградинки и томно посматривая на обоих мужчин.

Внешне Леонтия сильно напоминала Верину, какой она была в молодости, и хотя никаких слухов о ее похождениях при дворе не ходило, глядя на нее Паулин не сомневался, что она втайне блудит. Воистину, женщина далека от Бога и падка до плотских утех! Не желая подвергаться нечестивым соблазнам, Паулин отвел взгляд от короткой зеленой туники Леонтии и исподлобья взглянул на Маркиана.

Сын императора Запада и внук императора Востока имел фигуру атлета, его могучим бицепсам позавидовал бы любой цирковой силач, а великолепный нос с едва заметной горбинкой выдавала принадлежность к благородному роду владык Империи — какой контраст с кривоногим обрюзгшим Фракийцем! Паулин невольно залюбовался его чеканным профилем и тут же подумал, что не случайно кое-кто в Константинополе перешептывается, будто именно Маркиан должен был бы стать истинным императором, если бы не наглость покойного ныне Аспара и прочих варваров.

И все же старый сенатор с трудом сдерживал раздражение, которое вызывал у него сын Антемия. Совсем недавно отец этого юноши возобновил богомерзкие жертвоприношения и игрища, вновь открыл языческие капища и вот-вот ввергнет Рим в пучину вероотступничества. Нет, живо еще проклятое семя Юлиана Отступника! И Антемий и Маркиан — его потомки, пусть и не по прямой линии.