Кровь Кадии - [28]

Этот еретик оказался очень крикливым.

Кай сделал глоток невероятно дорогого амасека, но не смог насладиться его насыщенным вкусом. Воспоминания портили ему настроение. Даже воспоминания о встрече с еретиком в последний день пыток не доставляли ему никакого удовольствия.

Вопли…

…не умолкали ни на мгновение.

Инквизитор Кай, игнорируя звуки, нахмурился при виде крови на полу. Если так будет продолжаться и дальше, ему станет трудно входить в камеру. Он вздохнул и коротким взмахом одетой в перчатку руки прекратил пытку. Процесс оказался нудным и непродуктивным, а Кай не отличался терпеливостью.

Камера одиночного заключения была не больше ящика, и единственным предметом обстановки являлся испещренный красными брызгами стол. На сером каменном полу несколько часов назад были высечены пентаграммы и символы, и в каждом из них мерцала святая вода. Покрытые жидкостью знаки вздрагивали каждый раз, когда еретик пытался освободиться от ремней, удерживающих его на столе.

— Достаточно, — произнес инквизитор.

В его голосе звучали командирские нотки, как и следовало ожидать от человека такой профессии, но вместе с тем можно было отметить неестественную резкость. Причиной резкости, как и причиной постоянной усмешки, был рваный шрам, свидетельствующий о старом ранении и не совсем удачной хирургической операции. Все это также было получено в дни его службы под руководством Кресскейн.

Палач прекратил свою работу и отошел от хирургического стола, но привязанный к нему человек вопил не переставая. Пронзительные крики чередовались с хриплыми вздохами. Кай выждал, пока крики не превратились в стоны, а потом сменились коротким прерывистым дыханием. Он с трудом сдерживал желание взглянуть на часы. В кармашке под его левой кобурой уютно устроился золотой карманный хронометр. Подарок его бывшей госпожи. Фактически дар со смертного ложа.

Сам он лишь несколько раз проводил ритуал очищения и покаяния, но зато часто помогал обучавшей его старухе. Кай знал, что надо делать.

— Джарет. — Теперь голос инквизитора напоминал голос одаренного учителя или талантливого рассказчика: обаятельный, деликатный, душевный. Слушая его, невозможно было себе представить, что горло Кая семнадцать лет назад разодрал ксенос. — Еретик, мне все это надоело. Мое терпение на исходе, а у тебя кровь подходит к концу. Пора прекратить эту игру. Скажи мне то, что я хочу знать, и я позабочусь, чтобы ты умер раньше, чем твое сердце сделает еще один мучительный удар. Ты ведь об этом мечтаешь? О быстром избавлении от страданий?

Ответом Джарета — после нескольких неудачных попыток заговорить — было короткое ругательство на кадийском диалекте. Кай стоял довольно далеко, и потому еретик плюнул в сторону палача. Но его усилий хватило лишь на то, чтобы струйка окровавленной слюны потекла по подбородку.

На этот раз Кай взглянул на часы. Он проголодался, а на столах для персонала тюрьмы во время визита инквизитора появились соблазнительные деликатесы. Может, еще десять минут.

Кай откашлялся. Из поврежденной гортани кашель слышался угрожающим рычанием, и сенсорный блок палача его уловил. Это был сервитор, способный выполнять только одну роль, и в ответ на сердитое рычание инквизитора в его механических конечностях мгновенно появились всевозможные лезвия, пилки для костей, дрели и крючья для плоти. Кай жестом приказал сервитору отойти. Карающие методы он уже использовал. Теперь настало время проявить милосердие. Дознание в отношении таких ничтожеств, как обычный культист вроде Джарета, не должно затягиваться так надолго. Процесс не доставляет ни малейшего удовольствия.

— Послушай меня, Джарет. — Инквизитор наклонился ближе к столу и тотчас скрипнул зубами, ощутив зловоние из открытых безобразных ран приверженца Хаоса. — Мне известно, что ты поставлял оружие зараженным людям. За это тебя ждет смерть. Но ты мучаешься без причины, продлевая страдания. Продав свою душу Губительным Силам, ты добился лишь того, что даже смерть не избавит тебя от мучений. Если только ты сейчас же не отречешься и не вымолишь прощение, пока в теле еще теплится жизнь.

Еретик, избавленный от пыток почти на целую минуту, натянул путы, удерживающие его на окровавленном столе. Единственным его ответом, если это можно было счесть за ответ, стал бессильный стон.

— Джарет. — Кай прищурился. Интонации рассказчика исчезли, его речь стала медленнее, голос глуше. Теперь он говорил как рассерженный отец, убеждающий сына в реальности чудовищ под детской кроваткой. — Джарет, я предлагаю тебе избавление. Я простоял в этой комнате три дня, вынужденный вдыхать отвратительную вонь твоей лжи и выслушивать твои вопли. А ты снова и снова бредишь демонами. Твои лживые боги только и ждут, чтобы поглотить твою душу. Я же предлагаю надежду.

Еретик словно только этого и ждал: он опять разразился пронзительной тирадой, выкрикивая нечестивые имена, от которых у инквизитора началась головная боль. Кай прекратил святотатство, кивнув палачу. Взвыла включенная дрель, и сверло мягко вошло в плоть, а затем затрещало по кости. Кай облегченно вздохнул. Вопли все-таки лучше, чем обращение к богам варпа.