Кровь и золото - [15]

Он поднял деревце.

Торн не знал, что сказать.

– Горы я делаю своими руками, – продолжал Дэниел. – А Мариус говорит, дома тоже нужно строить самому.

У Торна и на этот раз не нашлось ответа.

– Мне нравятся дома в коробках, – продолжал рассуждать Дэниел. – Их непросто собирать, даже мне. Кстати, я в жизни не придумал бы столько разных зданий. Не пойму, с чего это Мариус так пренебрежительно относится к моему занятию. Обидно.

Торн помолчал, задумавшись, и после паузы откровенно признался:

– Не знаю, как это объяснить.

Дэниел не произнес больше ни слова.

Торн еще немного подождал ради приличия и направился в центральную комнату.

В почерневшем прямоугольном очаге, сложенном из тяжелых камней, горел огонь. Рядом в большом кожаном кресле удобно устроился хозяин дома. В его непринужденной позе было что-то мальчишеское. Мариус жестом предложил Торну занять место на большом кожаном диване напротив.

– Садись там, если хочешь, – приветливо сказал он. – Или где тебе будет угодно. Если мешает огонь, его можно залить.

– А почему он должен мне мешать? – откликнулся Торн, усаживаясь на толстые мягкие подушки.

Обведя глазами комнату, он заметил, что все деревянные панели были расписаны в золотистых и синих тонах, а балки под потолком и над дверью украшала изысканная резьба, так широко распространенная в давно прошедшие годы его молодости. Но здесь работа была явно современная. Да и сам Мариус сказал, что дом построен недавно. Надо отдать должное, смертный строитель потрудился на совесть: все продумал, обо всем позаботился.

– Бывает, те, кто пьет кровь, боятся огня, – сказал Мариус, пристально вглядываясь в пламя, отбрасывающее тени на его спокойное бледное лицо. – Невозможно заранее предсказать, как отнесется к нему гость. Я всегда любил огонь, хотя однажды сильно от него пострадал. Да ты наверняка все знаешь.

– Нет, не знаю, – ответил Торн. – Мне никто не рассказывал. И если у тебя есть желание это сделать, я с удовольствием выслушаю твою историю.

– Но сначала ты хочешь получить ответы на свои вопросы. Тебе нужно знать, на самом ли деле произошло то, что ты увидел с помощью Мысленного дара.

– Да.

Торн вспомнил сеть, светящиеся точки, Священную Сущность. Вспомнил о жестокой царице. Почему он видел ее так ясно? Откуда ему было известно, как она выглядела? Скорее всего, образы в его сознании формировались благодаря тем, кто собрался за столом совета.

Он вдруг осознал, что смотрит прямо в глаза Мариусу и что тому известны все его мысли.

Мариус отвел взгляд и вновь обратил его на огонь, а потом без лишних церемоний предложил:

– Клади ноги на стол. Самое главное – чтобы было удобно.

По примеру Мариуса Торн тоже вытянул ноги и скрестил лодыжки.

– Итак, давай поговорим. Для начала, если не возражаешь, скажи, что тебе известно и о чем ты хотел бы узнать.

В голосе древнего вампира Торн уловил легкое раздражение, но отчего-то был уверен, что не он тому причиной. Несколько мгновений Мариус задумчиво всматривался в лицо собеседника и наконец продолжил:

– Мне нечего скрывать. Таких, как мы, много. Некоторых ты видел за столом совета. Но есть и другие – они разбросаны по всему миру.

Он едва заметно вздохнул и покачал головой:

– Но я одинок. И страдаю от этого. Мне хочется быть с теми, кого я люблю, но ничего не выходит. – Он вновь перевел взгляд на огонь. – Я встречаюсь с ними, остаюсь рядом на какое-то время, а после снова ухожу.

Дэниела я забрал с собой, потому что он нуждается в моей помощи. Но еще и потому, что полное одиночество для меня невыносимо. Устав от прекрасных южных земель, даже от родной Италии, я перебрался в северные края. Раньше мне казалось, что восхитительная, щедрая Италия никогда не покажется утомительной или скучной – будь то смертному или кому-то из наших соплеменников. Однако в конце концов я сам пресытился ее великолепием и теперь предпочитаю любоваться девственно-чистыми снегами.

– Понятно, – отозвался Торн.

Он помолчал, но затянувшаяся пауза заставила его заговорить снова:

– Сделав тем, кто пьет кровь, меня увезли на юг. Казалось, я неожиданно попал в Валгаллу. Я жил в римском дворце и каждую ночь любовался открывавшейся из его окон панорамой семи холмов. Это было как в чудесном сне: дул теплый ветерок, цвели фруктовые деревья, я смотрел с высоты на море и видел, как волны разбиваются о камни, а когда спускался на берег, ощущал тепло, исходившее от поверхности воды.

Мариус улыбнулся – по-доброму, понимающе и грустно. Он кивнул и тихо, со вздохом прошептал:

– Италия... Моя Италия...

Торну хотелось, чтобы с губ Мариуса не уходила эта улыбка, чтобы лицо его подольше сохраняло столь удивительное выражение, однако через мгновение оно вновь стало невозмутимым, а взгляд, устремленный в огонь, – отстраненным. Похоже, он с головой погрузился в печальные воспоминания. Освещенные пламенем волосы казались совсем белыми.

– Поговори со мной, Мариус, – попросил Торн. – Мои вопросы подождут. Я хочу слушать твой голос, твои речи... – Он запнулся. – Я знаю, ты можешь рассказать о многом.

Мариус взглянул на него, словно пробудившись от сна, согретый словами Торна.

И наконец заговорил: