Кровь и песок - [7]

— Посмотрим, — сказала она вчера неопределенно, но теперь готова была согласиться с предложением капитана. Обычные рыцари не способны биться с тенями, это очевидно, как очевидно и то, что ассасины — это не совсем люди, они действительно подобны теням, они — само зло. В день, когда убили ее отца, все входы и выходы в соборе тщательно охранялись, но ассасины смогли проникнуть, подобраться к отцу и пронзить его незащищенную кольчугой шею кинжалами, так же, как это только что произошло с сиром д΄Оро.

Стражи стояли везде. Каждая дверь и каждый поворот коридора охранялись. Охранялись все лестницы и все балюстрады. Охранялись все башни и весь периметр внешних стен. «Это случайность, — успокаивала себя Мария, — больше они не проникнут». Но она знала, что за цветными витражами окон дворца ее безопасность не была гарантирована вовсе. На склонах холмов вокруг города трудились тысячи арабов — выращивали рожь и маслины, пасли скот, выделывали кожи, благодаря чему кладовые Тира были полны запасов, но вряд ли те, кто создавал эти запасы, любили свою правительницу.

Когда теплый левантийский рассвет позолотил крыши, после бессонной ночи, проведенной в раздумьях о грозящей опасности, королева вышла на террасу. Ее глаза были синими, как левантийское море, а золотые волосы ниспадали крупными тяжелыми локонами на высокую грудь.

Покои королевы находились на вершине холма. Холм был весь укреплен мощными каменными стенами, от основания и до вершины, на которой находились личные покои правительницы, окруженные по углам башнями. Ее город лежал вокруг основания ее крепости. Утреннее солнце сверкало на золотых куполах собора и рождало глубокие тени в узких городских переулках. Возможно, где-то там прямо сейчас ассасины готовят новые убийства…

Она вернулась в свои комнаты, вышла из будуара в малую приемную. Там под присмотром старика-псаря жила ее любимая собачка. Белый пушистый щенок Виконт не чувствовал ее беспокойство. Он играл, пытаясь ухватить себя зубами за хвост.

— Какой пухленький, — сказала королева, почесав его животик. Потом взяла щенка на руки и прижала к груди. Теплое тельце щенка всегда действовало на нее успокаивающе.

— Ты должен вырасти большим и научиться охотиться за людьми-тенями, — сказала она щенку.

Она отдала щенка на заботу однорукому псарю, ветерану многих войн, и вернулась к себе. Там ее уже ждали три служанки, чтобы расчесать волосы и нарядить, как и подобает королеве христианского Леванта, дочери короля.

Одеяние было тяжелое, вышитое золотом и обшитое по краям жемчугом. Длинное и свободное парчовое алое платье с нашитым на груди иерусалимским гербом. Большой крест посередине в обрамлении четырех малых крестов. Это была одежда правителей, символ власти. «Как странно, — подумала она, надевая платье, — Иерусалим утрачен, но герб и титул остались».

— Я готова, — сказала, наконец, девушка, облачившись в королевское платье.

Ее ближайшие советники, бароны Вильен де Гонзак и Ганс фон Плукс и старый архиепископ Тирский ожидали ее. Старый каноник поздоровался первым и осенил ее крестным знамением.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — сказал Гонзак. — Вы так очаровательны сегодня, что, боюсь, я не достоин смотреть на вас.

На сенешале был изысканный красно-лиловый шелковый плащ с золотой тесьмой. Этот красивый мужчина разговаривал с легким генуэзским акцентом.

— Вы очень любезны, — ответила Мария, послав ему улыбку.

— Приветствую вас, моя королева, — прорычал медведеподобный немец Ганс. Волосы его были редкими и седыми. Плукс был эмиссаром императора Фридриха. — Разрешите выразить соболезнование. Мы все опечалены кончиной славного рыцаря сира д΄Оро.

— Мы принимаем все меры для безопасности, — сказала юная королева, глядя в маленькие глазки немца. Он был некрасив: большой горбатый нос, плохая кожа, грубое и жестокое лицо воина.

— Многие еще умрут, если не наказать тех, кто послал убийц, Ваше Величество, — сказал немец. И добавил:

— Боюсь, что у вас нет недостатка во врагах. В Леванте многие жаждут вашей крови.

«Да», — подумала Мария, — «он прав». Между ее дядей и многими кланами Леванта действительно была давняя вражда. В Леванте ничего не забывают и ничего не прощают. И юная королева вполне могла оказаться разменной монетой в чьей то недоброй игре.

— Сколько мы предложим горожанам за информацию об ассасинах? — спросила королева.

— Десять безантов, если так будет угодно Вашему Величеству, — ответил сенешаль.

— Сто подойдут лучше. Предложите сто безантов, если нам помогут в поисках.

— Ваше Величество, вы не спросили моего совета, — встрял немец, — но я скажу, что за кровь следует платить кровью. Объявите, что мусульмане убили вашего рыцаря. Возьмите по одному человеку из каждой мусульманской семьи в городе и казните на площади. В следующий раз, когда погибнет один из ваших людей, возьмите по двое из каждой семьи нехристей и устройте расправу. Тогда третьего убийства не произойдет.

Архиепископ Тира, молчавший до этого, резонно запротестовал:

— Нет, милосердная королева, подобная жестокость неприемлема для христианской правительницы. Это навлечет гнев божий. У нас здесь не все христиане — это верно. Есть у нас и мусульманская община, и еврейская, но я уверен, что в нашем городе убийцам потворствовать не станет никто. Эти подосланные убийцы, ассасины, не нуждаются в сообщниках внутри города.