Кровь и грязь - [93]

Если только твой отец еще жив, подумала Орелия, но промолчала. Ей было откровенно жалко Хейзита.

— День-два, — сказал Бириней.

— То есть?

— На постройку плота, думаю, уйдет день-два. Если постараться.

— Надо постараться… уложиться в день. Неужели лучшие дровосеки Вайла’туна будут два дня обтесывать каких-то пять жалких бревен?

— Я просто думал, ты не хочешь никого посвящать в наши планы. И мастерить плот будем мы с Вилом и Олаком…

— Еще чего! — показал белые зубы Локлан. — Мы не имеем права забирать с собой знание, принадлежащее всем честным вабонам. Вот и Хейзит, наверное, нас бы не понял. Кстати, старина, я очень надеюсь, что твой отказ присоединиться к нам не позволит тебе завтра же рассказать кому-нибудь о том, что ты здесь слышал.

— Нет, вита Локлан. Даже под пыткой.

— Ловлю на слове. Сейчас нас слишком многие видят вместе. Так что последствия нашего разговора могут быть самыми непредсказуемыми.

— Мы утонем, — подал голос Олак.

— Своевременное замечание, — хмыкнул Локлан. — Поясни-ка.

— Бревна намокнут и пойдут на дно раньше, чем мы доберемся до противоположного берега. Вспомните судьбу Адана.

— Все это вранье, отец! — не выдержала Орелия. — Адан переплыл Бехему. Просто от нас скрывают летописи, рассказывающие об этом. Чтобы никто не повторил его пути. Мы доплывем, я уверена. Мы должны доверять Вилу.

Мужчины переглянулись.

— Если не принимать во внимание то обстоятельство, что гибель Адана доказана, — заметил Бириней, — я готов рискнуть.

— Доказана его гибель, — согласилась Орелия и с вызовом добавила: — Не могли бы вы только уточнить, он погиб по пути туда или обратно?

Воцарившееся молчание снова нарушил Локлан:

— Думаю, спорить дальше бесполезно. Надо расходиться, не дожидаясь рассвета, и заниматься делом. Хейзит, с тобой мы все решили. Поступай как знаешь и как подсказывает тебе совесть. Береги себя. Олак, ты будешь с ним весь завтрашний день, будто ничего не происходит. Кстати, я знаю, что вчера ты был у Скелли…

— Господин…

— Поговорим об этом позже. Будет еще вызывать и расспрашивать, говори ему, что я потерял голову от своей рыжей пленницы, что сегодня, получив послание от отца, я испугался его тяжелой руки и отправился вместе с ней в бега. Придумай что-нибудь. Ведь от этого по-прежнему зависит судьба твоей дочери, как я понимаю.

Олак ничего не ответил.

— Бириней и Вил отправляются с лучшими дровосеками вверх по течению Бехемы и там быстро, очень быстро сооружают плот, который может выдержать, скажем, десять человек.

— Ты говорил — девять, — поправил Бириней.

— Не придирайся к словам. Хейзит теперь не в счет. Зато нам понадобится взять с собой кое-что из дорожного скарба и провиант. Если мы благополучно доберемся до того берега, едва ли радость утолит наш голод. Надо готовиться к трудному переходу. Орелия, попрошу заняться этим тебя. Уверен, что ты частая гостья на рыночной площади. Твои покупки привлекут меньше лишнего внимания, чем если бы этим занялся любой из нас. Только не посвящай в сборы своих подруг. Хорошо?

Орелия кивнула. Она невольно заварила всю эту кашу, ей и расхлебывать.

— Я же сейчас постараюсь незаметно покинуть наших гостеприимных хозяев и появлюсь уже теперь только завтра под вечер. Место встречи для всех нас — опушка в Пограничье вверх по течению. Достаточно далеко отсюда, чтобы не заметили посторонние, и достаточно близко, чтобы добраться и не заблудиться. Бириней, плотников не отпускай ни под каким предлогом до моего прихода. Вдруг кому из них вздумается поднять тревогу. С кем не бывает. Ладно, друзья мои, кажется, я все сказал.

Локлан встал и благодарно потрепал по плечу притихшую Орелию. Сделал кому-то в толпе условный знак.

— Не пропадет, — бросил ему вслед Бириней и сладко потянулся. — Ну а мы тут пока будем изображать довольных жизнью гостей. Правда, Вил?

— Сделай все, как велел Локлан, — торопливо заговорил Олак, когда они с дочерью наконец остались одни. Хейзит был не в счет: он отошел в сторону, присел на лавку и погрузился в раздумья. — Не знаю, что ты такое ему наговорила, но он воспринял твои слова очень серьезно. Не помню, чтобы видел его таким окрыленным. Сейчас тебе лучше побыть некоторое время с Анорой. Уходите вместе, но только возвращайся сразу к нам и не тащи ее с собой.

— Как ты думаешь, Локлан собирается брать в дорогу свою рыжую дикарку?

— Это его личное дело. И уж точно никак не твое, — добавил Олак с грустной улыбкой. — Между прочим, если ему за эти дни удалось ее приручить, она будет нам хорошим подспорьем. Видела бы ты, как она дерется!

— Представляю. — Орелия внимательно посмотрела на отца. Он должен знать. — Слушай, меня мучает один вопрос, на который ты, пожив в замке и пообщавшись с тамошними обитателями, все-таки, может быть, найдешь ответ. Почему Ривалин сам не рассказал все Локлану, а захотел, чтобы за него это сделала я?

— Кто захотел? — переспросил Олак.

— Ривалин. Ну ты наверняка его видел: слепой, рифмы сочиняет, лысый весь. Все, что я сказала Локлану, было с его слов. Поразительный человек! Очень надеюсь, что Локлан и его призовет с собой.

— А ты Локлану про это говорила?