Кровь и грязь - [88]

— Разве я сказал, что он умер? — Лицо Ривалина приобрело непроницаемое выражение. Казалось, он спит.

— Но вы сказали, что его не стало…

— В сущности, да, вы правы, он и в самом деле умер в итоге. Только сперва ему дали выпить сильного яда, а потом долго держали за руки, не позволяя расцарапать себе горло, чтобы все выглядело так, будто он умер по зову Квалу. — Голова Ривалина дернулась в сторону. Он словно прислушивался. — Скоро здесь будет Локлан. Он развлекался со своей невольницей и пока еще ничего не знает. Вы должны его предупредить.

— Я? О чем? Вы что, присутствовали при убийстве Вордена? Кто это сделал? Может, тоже вы?

— Я же сказал: чтобы знать, не обязательно видеть. Орелия, послушайте меня сейчас очень и очень внимательно. — Ривалин склонился к ее щеке так, что со стороны могло показаться, будто они целуются. — От меня тоже могут в два счета избавиться. Только не здесь и не сейчас. Поэтому я поспешил выбрать вас, чтобы передать то, что понял и о чем догадываются совсем немногие. Хотя такие люди тоже есть. И их тоже ищут.

— Кто?

— Погодите с вопросами. Я рассказываю это вам, потому что вас едва ли в чем заподозрят. А значит, не тронут. И вы сможете поделиться этими знаниями с теми, кто их достоин. Расскажите Локлану. Вам он поверит. Скажите ему, что его спасение не будет считаться бегством. Но он во что бы то ни стало и как можно скорее должен покинуть замок. Передайте мои слова пареньку по имени Хейзит. Он смышленый малый и добрая душа. Только сейчас от него будет больше проку по ту сторону Бехемы, чем по эту.

— Остановитесь! Я окончательно сбиваюсь с мысли и перестаю вас понимать.

— Не понимайте! Я же сказал: слушайте и запоминайте. — Ривалин уже не был похож на того изысканного стихотворца, который совсем недавно галантно подыгрывал ей удобными рифмами. Лицо его напряглось, крепкие пальцы цепко сжимали локоть. — Сегодня землекопы Эдлоха извлекли из-под береговых заносов в том месте, где они делают подкоп под Бехему… — Он сделал паузу, вынуждая Орелию тоже помолчать. — Да, Ракли распорядился делать под Бехемой подкоп. Его убедили, что так можно добраться до каменоломни на другом берегу. Может быть, и можно, не мне судить. Так вот, землекопы извлекли предмет, с которым до сих пор не знают что делать. Скажите Локлану, чтобы на него взглянул Вил, которого считают сумасшедшим многие, не только вы, моя дорогая. Вил подскажет, как этим воспользоваться. Локлан поступит мудро, если возьмет с собой Вила. Вил не такой толковый, как Хейзит, но он видел и помнит иной мир. Пусть Локлан слушает его совета.

— Но к Вилу приставлен Бириней! Как быть с ним?

— Бириней не хуже, чем вы о нем думаете. Я не знаю, что там между вами было или будет, но он — надежный малый и еще не раз пригодится Локлану в трудный час. Но пусть с Биринеем говорит он сам. Вам предстоит передать мои слова Хейзиту и Локлану. Вы все пока запомнили? Повторите.

— Бежать на ту сторону Бехемы, воспользовавшись тем, что выкопали на берегу. Взять с собой Вила и Биринея.

— Приятно говорить с понятливым созданьем.

— И слушать речи тех, кто наделяет знаньем. Но теперь скажите, почему они все должны мне поверить в то, что нужно куда-то бежать, от кого-то скрываться. Только потому, что был отравлен почтенный Ворден?

— Гибель моего прекрасного хозяина и учителя — лишь сигнал к наступлению. Над Вайла’тунами, Большим и особенно Малым, сгустились злые тучи. Козни врагов добра множатся с каждым рассветом. И момент для ответного удара давно упущен. Упущен еще тогда, когда Гер Однорукий подписал первую грамоту на титул эделя не по праву крови. А с пожаром в хранилище свитков, о котором ты не могла не слышать, если обучалась в Обители Матерей, восстановить истину отныне может, по сути, только один человек. Скелли — признанный мастер обмана. Действует он, конечно, не один, но сейчас и его усилий хватает, чтобы перекорежить жизнь Вайла’туна на выгодный ему и его сотоварищам лад. В смерти Вордена обязательно обвинят Локлана.

— Постойте! — не удержалась девушка, начавшая кое-что понимать в этом сумбурном потоке новых для нее мыслей, причин и последствий. — Но если он послушает меня… вас… и сбежит, то тем самым подтвердит подозрения в свой адрес.

— Несомненно, — кивнул Ривалин. — А если не послушает и останется, то неминуемо погибнет. Так ему и скажите при случае. У его отца больше нет власти, чтобы помешать кровавой расправе. Его власть осталась на сгоревшей заставе. А на его беоре если что и напишут, то это будет нечто вроде «Тот, кто проиграл дикарям». Не слишком достойный конец для доброго правителя. Что поделать, сам виноват, раз не стал слушать тех, кто пытался достучаться до его гордости. Почему шеважа пошли на нас большой войной именно сейчас?

— Это вы меня спрашиваете?

— Только потому, что им позволили. Я слышал, что они завладели тайной огня и теперь сжигают наши заставы по всему Пограничью. Очень может быть, что они додумались до этого сами. Но одновременно им помогают подтачивать власть Ракли изнутри. И они будут последними дураками, если поверят своим союзникам из числа вабонов. Потому что эти союзники — посланцы Квалу. Они хотят завладеть всем, что есть у вабонов сейчас. И не только. Они знают сами, но скрывают это знание от остальных. Надежно скрывают.