Кровь богов - [111]

Октавиан не знал, с кем говорил его друг, но ответ этого человека Меценату не понравился: он надвинулся на него, и парочка отстала, сцепившись в жарком споре.

За прошедший месяц порт Диррахий изменился до неузнаваемости. «С легионами это не проблема, – отрешенно подумал Октавиан. – Они могут построить что угодно». Он огляделся, выйдя на дорогу, которая вела в теперь уже большой город. Огромные склады, в которых под надежной охраной хранилось продовольствие и снаряжение, тянулись по обе ее стороны. Легионы валили лес и пилили доски, которые потом сбивали вместе, строя целые улицы. Мастерские и кузни работали день и ночь, воздух наполняла вонь кожевенных чанов. Всему этому хозяйству предстояло остаться здесь, но легионеры уходили отсюда в сандалиях, подбитых новыми гвоздями, а экстраординарии – с починенной или замененной упряжью. Новый Цезарь видел тысячи приказов по реквизиции и перевозке, и теперь, когда он шагал по дороге, подробности кружились у него перед глазами.

Конечно, все просители могли сопровождать Октавиана Фурина по огромному лагерю. Но когда он поравнялся с первыми палатками легионеров, Меценату и Агриппе удалось убедить остальных не привлекать громкими криками его внимания. В прошлый раз Октавиан остановил Агриппу, когда тот намеревался столкнуть особо назойливого поставщика в море вместе со всеми его документами, но на этот раз его охватила странная летаргия, не позволявшая открыть рот, и он лишь наблюдал, как здоровяк объяснял кому-то еще, куда тому следует идти с его требованиями.

После этого они пошли дальше втроем, и Агриппа сердито оглядывался, чтобы убедиться, что никто не смеет приблизиться к ним.

– Слава богам, это последний раз, – облегченно выдохнул Агриппа.

Солнце только поднималось, дорога сверкала под его лучами, а безоблачное синее небо обещало еще один жаркий день. Они проходили через старый лагерь, где солдаты появились шестью неделями раньше. Легионы всегда вставали рано, по привычке и заведенному порядку, так что вокруг уже мельтешили тысячи людей. Некоторые ели овсянку и пили отвары из трав, а многие уже начали боевые тренировки, разминая мышцы, затекшие после ночевки на каменистой земле. Атмосфера в лагере царила дружелюбная, легионеры приветствовали Агриппу, издали замечая его крупную фигуру и указывая на него соседям по палатке. Он быстро стал знаменитостью: человек, уничтоживший флот Секста Помпея и позволивший армии переправиться в Грецию.

Октавиан поднялся на вершину холма, оглядел лежащую дальше равнину и вдруг почувствовал, будто что-то тяжелое давит ему на глаза. В утреннем свете он не сумел разглядеть границу огромного лагеря, простирающегося во все стороны. Требовалось более острое, чем у него, зрение, чтобы увидеть линию раздела между двумя армиями, однако она существовала. Марк Антоний самостоятельно командовал своими легионами, и Октавиан ощутил злость при воспоминании о еще одном источнике раздражения. Его соправитель настоял на том, чтобы переправиться первым. В результате легионы Антония заняли лучшие места, в тени и рядом с водой, а потом бывшему консулу хватило наглости жаловаться на каждый потерянный день, пока Октавиан переправлял в Грецию своих солдат. Находясь вдали от Рима, Марк Антоний полностью игнорировал множество домашних проблем, сосредоточившись только на своих войсках и разведке территории, которая лежала впереди. Поначалу очередность переправы казалась мелочью, но теперь легионы Марка автоматически, без официального решения, оказывались в авангарде общей колонны. Октавиан обнаружил, что покусывает нижнюю губу, и грустно улыбнулся при мысли, что оставшийся в Риме Педий поступает аналогично, прежде всего, заботясь о своих интересах.

– Ты поел? – спросил Меценат.

Новый Цезарь поднял голову. Его глаза оставались пустыми, но он пытался обдумать ответ. Ему вспомнилась миска овсянки с медом, но, возможно, это был вчерашний завтрак. Такие мелочи, как еда, тонули в круговерти других дел, а молодой человек слишком устал, чтобы задумываться о них и загружать ими свою память.

– Я не голоден, – ответил он, хотя передумал, еще когда произносил эти слова, осознав, что есть ему как раз хочется. Тут энергии у него вдруг прибавилось, и взгляд триумвира прояснился. – Последних лошадей привезут к полудню, – сказал он. – Начальник порта в Брундизии поклялся мне в этом. Обещал, что они будут здесь, чего бы это ни стоило. Переправа закончена, Меценат. Сегодня мы можем выступить.

Цильний Меценат заметил, что у Октавиана дрожат руки, и на лице у него появилась тревога. Он бросил взгляд на Агриппу, а потом перевел его на руки Октавиана, привлекая внимание здоровяка.

– Я думаю, сначала тебе надо поесть, – заявил он. – Даже если Марк Антоний двинет свои легионы в этот самый момент, далеко ему не уйти. Съешь что-нибудь горячее, а потом приляг. Клянусь богами, ты выглядишь вымотанным, Октавиан.

– Не вымотанным, – пробормотал преемник Цезаря. – Нужно новое слово. – Усилием воли он чуть выпрямился и попытался навести порядок в налезающих друг на друга мыслях. – Да, я что-нибудь поем. Агриппа, пожалуйста, приведи ко мне этих людей. Я не могу их игнорировать.