Кроты ГРУ в НАТО - [22]

В день открытых дверей Любимов подъехал к лаборатории. Спецномеров, говорящих о том, что он работник советского атташата, на его машине не было. И это давало дополнительные преимущества. Виктор припарковался, осмотрелся. За стоянкой автомобилей, с тыльной стороны, виднелась высокая проволочная сетка, а вдоль нее ряд деревьев. За ними постройки лаборатории практически не просматривались. Видны только ворота с постом морских пехотинцев. В прежние дни они всегда были на запоре, но сегодня — распахнуты — иди не хочу. И люди шли. Из автобусов группами, из автомобилей в одиночку. Реакция морских пехотинцев на проходящих мимо была весьма вялой и равнодушной.

Что ж, значит пришел и его час. Подавив волнение, Любимов, улучив удобный момент, присоединился к одной из групп. Сердце стучало где-то в гортани, казалось, его сейчас вычислят и… Но об этом он старался не думать. Больше молчал, смотрел, слушал.

Каждую группу сопровождал гид. Они переходили из здания в здание, длинными затемненными коридорами. В коридорах с настенных досок удалось похитить какие-то приказы, распоряжения, объявления. Но самой большой радостью стала газета. Та самая многотиражка, полуистертый номер которой он увидел в библиотеке Конгресса. Правда, это были свежие номера газет. Понемногу, по несколько номеров, Виктор брал газеты из разных лабораторий.

Возвратившись в аппарат атташе, Любимов внимательно перевел все документы, газеты. Это уже было кое-что. Через день он собрался вновь посетить лабораторию. Решил доложить резиденту о первой поездке и получить «добро» на вторую. Но, как оказалось, резидент куда-то уехал, и Виктор рванул в лабораторию на свой страх и риск. В конце концов, размышлял он, его действия укладываются в рамки полученной от руководства задачи. Ему приказано пробиться в лабораторию, вот он и пробивается…

Второй заход был не менее успешным. Жаль только, не удалось ему утащить телефонный справочник для внутреннего пользования. Ну, ничего, после тщательного анализа добытых материалов в его руках оказались более 300 фамилий сотрудников лаборатории. Любимов чувствовал себя победителем. Он подумал, что пора сделать и третий заезд. Но перед этим решил доложить начальству о проделанной работе. К резиденту молодой разведчик шел в приподнятом настроении — он был уверен: ему есть, что доложить руководителю.

Однако резидент, слушая доклад, все более мрачнел. Он запретил третью поездку и устроил молодому сотруднику разнос за самодеятельность. На том, собственно, и кончился разбор полетов. Зато у Любимова была солидная основа для дальнейшей работы.

В ту пору в Вашингтоне печатали отменные справочники. Прямо-таки пособие для работы разведчика. В них можно было найти фамилию, имя, адрес любого жителя города. Обложившись справочниками, Любимов стал тщательно отбирать, словно просеивая через сито, фамилии сотрудников лаборатории. Наконец из трех сотен для себя оставил пятерых. Ему показалось, что со временем он сможет выйти на них.

Начал с того, что узнал, где они живут. Смотрел, изучал, провожал автобус, на котором приезжали на работу его будущие знакомые.

Иногда хотелось поторопить события. Казалось, ну вот разгребусь с рутинными делами и на следующей неделе займусь лабораторией. Но не тут-то было. В понедельник утром его вдруг окликали из припаркованной на обочине машины: «Гуд монинг, сэр!» Это могло означать только одно: американская контрразведка начинала десятидневку «вождения». То есть теперь, куда бы он ни шел, ни ехал, за ним, как привязанные, будут следовать «контрики», встречать у подъезда утром, провожать вечером. Тем более что американские контрразведчики действовали, не скрываясь. Это было своего рода психологическим давлением. Мол, куда ты ни пойди, мы всегда рядом, все видим и знаем.

Но проходили дни «вождения», контрразведка садилась на хвост другим сотрудникам, и начиналась настоящая работа.

В ходе изучения из пятерых кандидатов осталось трое. Одна женщина — библиотекарь, второй — мужчина с русской фамилией и третий — авиамоделист-конструктор.

Решил начать с русского. Не только потому, что его фамилия кончалась на — ое и была как-то душевно ближе.

Однажды, проезжая мимо его дома, заметил на газоне фанерный щит с надписью: «Продается дом». А почему бы не зайти, не спросить, сколько стоит?.. Так созрела идея. «Покрутив» ее, почитав рекламу, приценившись к домам, словом познакомившись с рынком, Любимов решил «поторговаться». Авось, продавец клюнет.

Приехал, позвонил. Открыл еще молодой мужчина, возможно, лет на пять старше Виктора. Хозяин дома сразу смекнул, что перед ним не американец. Да и Любимов не собирался скрывать: он так и сказал, мол, приехал осведомиться о стоимости дома. Его хочет купить советский военно-морской атташе под свой офис.

Услышав такое, владелец дома не на шутку был испуган. Какой атташе? Советский? Да вы что? Любимов упирался. «Атташе даст хорошую цену». «Не нужна мне его цена. У меня контракт. Уезжаю в Европу».

И все-таки в ходе этого короткого разговора Любимову кое-что удалось выяснить. Что владелец дома действительно подписал контракт с одной из крупных военно-промышленных компаний в Западной Германии. Более того, он планировал остаться там надолго и поэтому продавал дом. Но советскому атташе дом не продаст и просил господина больше не беспокоиться. В конце разговора добавил, что его корни вправду из России, но от русского у него только фамилия.