Крот против оборотня - [29]

– Если многие знали или догадывались, что Сеня Морячок имеет дела с полицией, почему же его не убили ваши сторонники и ярые поборники воровских законов?

– Убили же, – резонно ответил Хан.

– Вы считаете…

– Не утверждаю, но почему нет? Хотя вы правы в том, что за такие дела убили бы раньше. А раз не трогали, значит, кто-то из авторитетов имел в этом деле интерес. Или боялись трогать из-за его «крыши». А вообще-то для вас, думаю, не секрет, что криминальный мир давно сросся с государственной структурой. Помощники депутатов – уголовники, в депутатах уголовники, у полковников полиции «шестерят» уголовники, у главы администрации своя личная банда, в которой половина уголовников, а половина полицейских, бывших и настоящих. И чиновники очень высоких рангов получают свою долю с криминального бизнеса. Вы знаете, что сейчас самое доходное?

– Конечно, – пожал плечами Храпов, – торговля наркотиками, торговля алкоголем и сигаретами, торговля сексуальными услугами.

– Вот! И тут Сеня с его покровителями ни в чей супердоходный бизнес не влезал и никому дорогу не переходил. У них было свое дело и свой канал. Я так считаю, но всю эту логику развел здесь потому, что вы спросили, а я подумал немного с высоты своего опыта.

Хана увели, а Храпов еще с полчаса сидел, ходил по комнате допросов, размышляя о том, на что ему Ахмедов открыл глаза. Об этом стоило подумать самому и чуть раньше. Все ведь лежит на поверхности, все практически очевидно. И близко к этому Сене не подойдешь, потому что никто не был с ним близок, не подпускал он к себе никого. Если верить слухам, то Сеня залег «на дно». А если просто никто не знал, где и как он воровал? Ведь он сбывал золото по своим хитрым каналам, о которых тоже никто не знал.

Был момент, когда Храпов думал, что Сеня Морячок – хитрый агент кого-то из оперативников уголовного розыска. Может, даже сам оперативник, который решил внедриться таким способом в среду воров. Но потом у него появились очевидные доказательства, что Сеня все-таки крал. Иногда привлекал подельников и делился с ними честно. Получалось, что он или выжидал чего-то, какого-то крупного дела, и не светился с мелочовкой, или продолжал воровать в одиночку, и никто не знал, где.

Потом Храпов посмотрел на часы, вспомнил, что комната свободна еще лишь час, а потом записана за другим следователем, и велел привести третьего запланированного на сегодня подследственного.

Обрюзгший, в грязной майке, которая виднелась из-под расстегнутого грязного спортивного костюма, он ввалился в комнату и сразу принялся вытирать лоб рукавом. Потный, с мутным взглядом, парень выглядел лет на тридцать или тридцать пять, хотя ему, судя по анкетным данным, было всего двадцать восемь. Судимость за злостное хулиганство, судимость за драку с тяжкими телесными повреждениями, теперь вот за убийство во время попойки.

Саша Антонов, известный в уголовный среде как Шнобель, был пьяницей, хулиганом и лодырем. И хотя постоянно сидел по уши в долгах, со всеми расплачивался. Было очевидно, что воровал. На крупного «крадуна» он просто не тянул, значит, крал часто, но по мелочи. В остальное время он в таких же мутных компаниях пил, дрался, снова пил, тискал таких же мутных баб. В последний раз приревновал к одной из них, в состоянии крайнего алкогольного помутнения, мужика. Зарезал в драке ее, а потом и его. А утром ничего не помнил. Сейчас переживал страшно, винился, что на «мокрое» дело пошел, требовал даже одно время, чтобы к нему привели священника, но потом успокоился.

– Заходи, Саша, заходи, – кивнул на табурет Храпов. – Ну как ты тут?

– Хреново, Дмитрий Владимирович, как еще. Тюрьма – не воля! Друганы вот не забывают, передачки носят. Курево, шавку кое-какую, разрешенную, чай. А вы как? У меня теперь другой следователь… скоро суд. Как я тогда… эх, попутало меня! По трезвянке бы никогда! Вы мне верите?

– Саша, тут дело не в том, верит тебе следователь или нет, поверить тебе должен судья. А ты вел такой образ жизни, что поверить трудно. Да и сделанного уже не вернешь. Скажи мне, Саша, так, без протокола, ты в своей среде знаешь воров, кто специализируется на кражах золотых изделий, перекупщиков?

– Дмитрий Владимирович! – Шнобель весь побагровел и выкатил глаза для пущей убедительности. – Вы же в наших делах сечете, знаете, что по понятиям своих сдавать – последнее дело.

– Не надо никого мне сдавать, Саша, – терпеливо стал объяснять Храпов. – Ты просто скажи: знаешь этот круг или нет.

– Знаю, но только для вас, Дмитрий Владимирович. Вы – человек, вас я уважаю, да и другие говорят, что Храпов – человек.

– Ладно тебе, – через силу засмеялся следователь, – понесло опять. Расскажи, какие нравы в этой среде, какие законы.

– А че говорить… можно я закурю?

– Да, кури, кури!

Шнобель долго возился, вынимая из карманов пустые пачки с рассыпавшейся табачной крошкой, пока не извлек наконец кривую мятую сигарету «Прима». Он старательно и солидно прикурил, выпустил дым и стал разгонять его рукой, чтобы он не попадал на следователя. Потом доверительно начал:

– Я вот че думаю. В последнее время братва стала поговаривать, что «рыжья» стало мало. Барыги тоже его не видели давно. Говорят, чечены стали вывозить его из Москвы к себе. Они там оружие покупают на него, баксы всякие. Я толком не пойму, но базар слышал. А еще братва «терла», что полиция под себя все взяла. Не в смысле полиция, а эти… – Шнобель смущенно засмеялся, закашлялся. Покрываясь снова обильным потом, помахал рукой, разгоняя дым, и добавил: – …оборотни в погонах. Типа они весь навар через себя сбывают. И какой-то высокий там рулит. В смысле должности, конечно. Про рост я не в курсе. Я не очень-то в этот базар всегда встревал. Вообще, Дмитрий Владимирович, вы же знаете, что по нашим понятиям с полицией дела иметь западло… извините, нельзя. Но мне один авторитет… на пенсии… говорил, что воровские времена давно прошли, сейчас не понятия, а «бабки» рулят.